– Продолжай! – Джонсон и Гонзалес странно переглянулись.

– Как я могла контролировать Ирину, если она встретила своего бойфренда Робина и в итоге вышла за него замуж? Я никогда не ограничивала Ирину в передвижении, никогда не ограничивала ее в общении с людьми вокруг. До того, как я узнала об их отношениях с моим мужем, мы были неплохими подругами. Когда я узнала, что Ирина спит с Эльнаром, в то время как я работаю до четырех часов утра, вот тогда я и сказала ей не лезть в мою семью, в противном случае ей будет плохо. Но никто меня не слушал. Они по-прежнему продолжали отношения в мое отсутствие, и я со злости и обиды рассказала все Робину, за которого Ирина собиралась замуж. Хотя Робин был очень зол на нее и они не разговаривали долгое время, они все равно поженились, потому что Ирина была беременна. Их отношения были настолько плохие, что Ирина позвонила мне, умоляя о помощи. Она хотела уйти от Робина, но не знала куда. А к нам я ее не пустила, вот почему она стала ненавидеть меня.

– Это все твои фантазии и спекуляция по поводу происшедших событий. Я не разрешала тебе выражать своего мнения. Отвечай на вопросы. Так ты сказала Ирине, что ты уничтожишь ее паспорт, что она останется нелегальной здесь?

– Да! Я так и в Нью-Йорке сказала, и в Эль-Пасо говорила. Когда мои жалобы Робину тоже не помогли и они все равно втайне продолжали встречаться, я сказала, что сожгу ее паспорт.

– Чтобы ей было некуда деться без паспорта и смиренно работать на вас! Так? Гениальная идея! – Джонсон повернулась к Гонзалесу и кивнула ему, указывая на дверь. Он поспешно вышел.

– Да нет же! Мне это не нужно было совсем. Поймите, я хотела, чтобы Ирина хоть что-то приняла всерьез и ушла из нашей жизни.

– Самый главный вопрос, который мне самой интересен: допустим, ты не участвовала в привозе и эксплуатации этих молодых девочек. Допустим, Ирина была и есть любовница твоего мужа. Как это ты, образованная женщина, воспитанная в современной и образованной семье… Черт! У тебя же родители не картошку копали на ферме, твои родители – ученые, работающие на государственных должностях! Как это ты, окончившая университет…

У нее перехватило дыхание, она еще больше наклонилась ко мне и заорала:

– Как это получилось, что ты, образованная женщина, не ушла от своего насильника? Не говори, что терпела, сука! Тебе это нужно было! Ты была в сговоре со своим мужем. Как это ты позволила, чтобы так с тобой обращались? – Джонсон стала багровая и тряслась. – Почему ты не пошла в соответствующие органы за помощью, почему ты не убежала, в конце концов? Ты что, безмозглая идиотка или мазохистка?!

Она была так близко, что я чувствовала запах мятной жвачки у нее изо рта, и это немного меня отрезвило.

– Я… Я просто… Я просто всегда слушалась мужа. Я узбечка, мы так воспитаны… Я долго терпела, но потом я все-таки попыталась убежать от него, когда он бил меня, но, но…

Я стала заикаться то ли от страха, то ли от вопроса, который бил колоколом по мозгам.

Когда человек доведен до крайнего предела отчаяния и беспомощности, он приходит к такой точке, когда страх отступает и становится все настолько безразлично, настолько все равно, что он начинает думать о смерти как об освобождении. Так случилось и со мной. После того как Ирина ушла к Робину, Эльнар совершенно озверел.

– Как она могла меня променять на этого чмошника! Как?! – орал он, придираясь к каждому моему слову или действию. – Это невозможно, я всемирно известный ученый, никто не может сравниться со мной… Это ты ее выжила из нашего дома! Что ты ей наговорила?