Впоследствии выяснилось, что никакой это не пистолет, а вообще гвоздемёт, который к тому же стреляет клеевыми гвоздями. Кожаным курткам захватчиков он не нанёс бы серьёзного вреда. Но инструмент так солидно поблёскивал в полумраке купе, и такое решительное лицо было у маминого попутчика, что рэкетиры включили заднюю, приняв его за бандита похлеще них самих. Сохраняли наружное достоинство, но смылись. Мзда у них была небольшая, и рисковать жизнью в тот день они не были намерены. А поезд спокойно поехал дальше. Ситуация по тем временам была почти рядовая, к тому же всё так удачно закончилось, даже половину челноков ограбить не успели.

Папа говорит, что сам от себя такого не ожидал и, если бы не мама, ему бы и голову не пришло такое выкинуть. Он ехал в Москву шабашить на какой-то стройке и вёз в сумке самое ценное – инструменты. Новые русские, спонтанно разбогатев, начинали возводить себе загородные дома, и открылись тысячи неофициальных вакансий для строителей. У папы тогда не было особых навыков и знаний о строительстве, одни лишь руки и большое желание заработать.

Это сейчас он директор крупной фирмы по производству стеклопакетов. В городе висит наружная реклама: в проёме окна за стеклом рыжий кот балдеет от того, как ему сухо и комфортно.

Папу в тот раз заказчик кинул. Он с приятелями трудился целую неделю, но им не заплатили и уволили с напутствием «Скажите спасибо, что уходите на своих двоих».

Но мама потом разыскала «цыплёночка», чтобы отблагодарить. Из Польши она привезла ему хорошие ботинки, глаз у неё был уже намётанный, и размер она подобрала правильный. Папа долго отказывался от обновки, а сам чуть не плакал от радости: его-то ботинки были уже просто в ужасном состоянии. Но всё повторял, что дела у него идут очень даже неплохо. Тут и я чуть не расплакалась.

Ну и завертелось у них. У выпускницы консерватории и выпускника Санкт-Петербургского университета по специальности «Государственное и муниципальное управление». Через год они поженились. Мама тогда уже не торговала с ящиков, а владела торговой точкой в рыночном павильоне. Потом и папа обзавёлся сотрудниками, сам уже строжил их и гонял. И кожанкой обзавёлся, и машиной, и на цыплёнка уже не был похож. Я по-хорошему завидую родителям: эта их история такая крутая и очень трогательная, а не вот это вот «рассыпать учебники, чтобы привлечь внимание». Они и сейчас милуются, трогательные, как котятки. Папа приносит домой цветы без повода и дарит маме что-нибудь просто потому, что ему так захотелось.

Мамин дядя однажды, тяпнув вина у нас на застолье, сказал, что папа каблук и ничего дома не решает. Хотел задеть. Но папа и ухом не повёл, только проникновенно так произнёс: «Ты даже не представляешь, Коля, сколько я всего решаю. За скольких сотрудников отвечаю. От меня фактически зависят двести человек и их семьи. И знаешь, что, Коль? У себя дома я не хочу ничего решать. Желаю просто побыть исполняющим обязанности мужа. Исполнять, а не командовать, понимаешь? И вот что я ещё тебе скажу: в отличие от некоторых, я этого не стыжусь. Это мой кайф. Мой дом – моя тихая бухта. Тут всё супер, и это я так всё организовал. Тут отношения не выясняют и заслугами не меряются. И если, чёрт возьми, нужно вынести мусор, то жена мне так и говорит, – и я просто выношу мусор. Она так сказала не потому, что хочет упрятать меня под каблук, а потому что это просто нужно сделать. И я иду с мусором к контейнеру, потому что мне так сказали, и вообще не комплексую. Надеюсь, ты меня понял?»

Я прям выбесилась тогда из-за дяди Коли. Хотела сказать: ну какой папа каблук? Если прийти к нему в офис, то всегда спросят, назначено ли, и ни за что не пропустят, если не назначено. У папы водитель и секретарь, на работе перед ним трепещут. Может человек действительно посидеть дома без того, чтобы стучать кулаком по столу и кричать: «Женщина, подай мне борщ!» Папе ведь не нужно доказывать, что он «мужик». Мама вот говорит, что на неё достаточно посмотреть, чтобы понять, что у неё крутой муж.