Он ещё раз с сомнением глянул на Лань. Её медовые глаза горели таким энтузиазмом, что Сюн решил: «Ладно, в последний раз. Надеюсь, наставница не узнает».

– Ноты я могу тебе дать, но это непростое заклинание. Не расстраивайся, если не получится, – честно говоря Сюн был почти уверен, что не получится, и поспешил уточнить: – Ты, пожалуйста, не тренируй его сразу на скале. Начни на земле при сильном ветре, а если будет получаться, то постепенно увеличивай высоту.

Лань энергично кивала, словно ребёнок, которому пообещали конфету.

– Когда ты напишешь мне ноты?

Сюн знал это заклинание очень хорошо, и самому написать ноты не проблема, была бы бумага с чернилами, сделал бы прямо сейчас. Но до Лань до сих пор не дошло, что их встречи – это очередное нарушение правил. Даже сейчас Сюн приземлился в безлюдном месте, чтобы они могли без лишних проблем разойтись по своим половинам. Но Лань то было невдомёк…

– Когда у меня в следующий раз будет беседа на «женской половине», принесу, – ответил Сюн.

Окажись на этой беседе сама Лань, тогда он бы без проблем передал ей ноты. Но просить её нарушить правила только для того, чтобы туда попасть… Впрочем, Сюн допускал, что и просить не придётся. Лань сама по незнанию снова что-нибудь устроит и попадёт за стол провинившихся.

– Спасибо, Сюн!

«И чему так радоваться?»

Они разошлись в разные стороны и не знали, что в тот момент за ними наблюдали зоркие глаза ученицы.

Лань сидела на уроке и с удивлением осознавала, что теперь знает и понимает многие вещи, про которые рассказывает наставница. Её походы в библиотеку давали плоды, да и, в отличие от Дайяны, другие наставницы не наседали на Лань и даже хвалили, и она всё уверенней отвечала на вопросы. Её даже спросили, не простоват ли для неё младший курс?

Но как бы Лань ни хотелось перебраться в группу постарше, практика не давалась ей так же легко, как теория. За три месяца она смогла наверстать те крохи, что умела дома, и даже начала понимать «характер» местного ветра, но этого всё ещё казалось недостаточно.

– Куда тебе торопиться? Старшие девочки учились магии ветра несколько лет, а ты всё хочешь за один присест? – говорила ей Дайяна.

Лань поздно начала. Это все воспринимали как само собой разумеющееся. Словно оно всё объясняло и всё оправдывало. Ей так хотелось парить в воздухе так же, как Сюн, или хотя бы прыгать по крышам подобно Мерали.

Мерали… Её наказали. Лань видела её на улице хромающей на обе ноги. Ксияна обвинила в этом саму Лань, но ведь Лань никому не жаловалась. Ей даже в голову не пришло, что сделанное Мерали – приём, разрешённый только для защиты собственной жизни, а никак не средство нападения на других учениц. Но с тех пор отношения между Лань и Ксияной испортились, не говоря уже о её сестре.

Ксияна во всём старалась быть лучше Лань и прилюдно это демонстрировать. Когда они учились заклинаниям, то Ксияна всегда становилась рядом и играла на лире столь громко и с такой отдачей, что заглушала тихую флейту Лань. Впрочем, это иногда оборачивалось против самой Ксияны, потому что нарушало динамику её же музыки. В результате Ксияна только злилась.

– Что за ребячество? – вздыхала перед Ксияной Лань, но её сестру побаивалась. Тут не ветер страшен, а сама Мерали.

Сюна Лань почти не видела. Он только и успел передать ей тетрадь с нотами. Все листы были исписаны его почерком и содержали мелодии самой разной сложности. Лань даже сравнила несколько с версиями из учебника, и они отличались. Сюн сам их изменил? Получается, это его личный сборник? Лань с головой ушла в изучение заклинаний.