Мы смели всю муку с жерновов, и Жонкелия понарассказала мне страшных историй о том, как горят мельницы, на которых не убирают рассыпавшуюся муку. Что-то подобное я слышала в своей прежней жизни, поэтому не стала спорить. Остаток дня я посвятила кухне – выволокла все кастрюли на песочек к берегу и отдраила их песком. В хозяйстве нашлись пара отличных сковородок, металлический лист для выпечки, кастрюли и отличный кофейник.

Я натирала песочком пузатые бока кастрюль, посматривала то на дорогу – вдруг приедет ещё кто-нибудь молоть зерно, то на озеро – не выплывет ли оттуда какая-нибудь страхолюдина, но всё было тихо и спокойно. Слишком спокойно. Солнце припекало почти по-летнему, птицы пели на разные голоса, озеро мягко колыхало синими волнами, но никакого умиротворения от единения с природой я не испытывала. Наоборот, что-то тревожило всё сильнее и сильнее. Несколько раз я резко оглянулась, потому что мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. Но берег был пустым, Жонкелия топила печь, громыхая то поленьями, то заслонкой, и я мысленно обозвала себя трусихой и паникершей. Ага, сейчас вылезут из озера страшные зубастые моргелюты…

Осторожное покашливание за спиной заставило меня подпрыгнуть. Я уронила кастрюлю, и она покатилась к озеру, плюхнувшись на мелководье. Но я смотрела не на кастрюлю, а на человека, который появился рядом так неожиданно, словно из-под земли вырос. Он был не слишком молод, но и совсем не стар. Лицо невнятное, незапоминающееся, по которому трудно определить возраст – все что угодно от тридцати до пятидесяти. Светлые волосы были уложены аккуратными волнами, а под распахнутым камзолом табачного цвета виднелась темно-зеленая жилетка, с серебряными пуговицами. В руках мужчина держал чемоданчик и разглядывал меня с такой приторной благожелательностью, что мне тотчас захотелось самой потереться песочком – чтобы очиститься от этого липкого взгляда.

- Здравствуйте, хозяйка, - сделал мужчина полупоклон. – Судья Кроу попросил меня навестить вас. Как ваше здоровье? Что-то беспокоит?

«Доктор», - вспомнила я и от души пожелала судье свалиться с коня за такую заботу. Вот зачем  мне доктор?!.

- Благодарю, я прекрасно себя чувствую, - чинно ответила я. – Судья Кроу проявил излишнюю заботу, мне не требуются ваши услуги.

Пусть он уйдет, этот приторный доктор с невнятным лицом. Всё нормально! Не стоит беспокойства! Топайте уже, топайте! Но он не торопился уходить.

- Позвольте, всё же, осмотреть вас, - он улыбнулся, показав на секунду острые мелкие зубы. – Судья заплатил за визит, а я не привык жить в долг.

Мне почудилась насмешка в его голосе, и я спросила прямо и без реверансов:

- Вам я тоже должна? Расписка есть?

- Вы мне ничего не должны, - снова улыбнулся доктор, но я не прониклась.

Наоборот, от этой улыбки всё больше вспоминались водяные чудовища, которые могут шнырять где-то в озере.

- Вы никогда у меня не наблюдались, - продолжал доктор, - и это очень напрасно, потому что судья Кроу беспокоится о вашем здоровье…

Все мои добрые чувства к судье испарились тут же. Вот так, значит. Привел помощников, клиента подогнал, а сам между делом прислал ещё и доктора, чтобы диагностировал у Эдит сдвиг с рельсов.

- В этом точно нет необходимости, - ответила я, поднимаясь с колен и отряхивая ладони от песка. – Мне жаль, что вы проделали такой путь, но судья проявил излишнюю заботу.

- И это странно, - подхватил он, разглядывая меня и улыбаясь всё шире. – Раньше он ни о ком не проявлял такой заботы.

- Так скажите ему, что он вмешивается не в свое дело.

- Обязательно, - пообещал он. – Но деньги я уже взял и настаиваю на осмотре.