Вроде с едой получилось неплохо. Чего бы еще? Тут избушка изощрилась и сотворила кулебяку, да завернутую на четыре угла: с мясом, капустой, грибами да лососинкой. Ну вот! Теперь ни перед каким Мерлином не оплошаем!
С посудой расстаралась Яга – ендовы лаковы, блюда все серебряны, а которые под дичь и стерлядь – так даже и золотые!
Только и осталось придумать, чем запивать. Настоек и водок всяких и придумывать нечего, знай выставляй на стол. А вот легкого питья, чтобы невесте было чего отхлебнуть – тут и запнулись. Не водой же поить красавицу и умницу…
Спасибо, одна русалочка, которую и не звали, а просто позволили примоститься на сундуке, голос подала. Придумала для радостного случая квас делать из ржаной муки и солода. Сей же час и остальные налетели – каких только квасов не наделали: и с пахучими травами, и на меду, и с березовым соком, и с ягодами.
Расставили кувшины да братины – наглядеться не могут. Меню скатерти-самобранки утвердили единогласно.
А Мерлин что ж? Подарил меч-кладенец. Всего и делов-то!
Судьба
У этой золотой рыбки был сварливый характер. Когда-то она жила в аквариуме, но вечно затевала там всякие склоки. Она запугала гуппи, вуалехвостки демонстративно поворачивались к ней спиной и прикрывались вуалями хвостов, а неонки вообще превратились в группку трепещущих неврастеников.
В конце концов матрос, менявший воду в аквариуме в кают-компании пассажирского лайнера, как бы по рассеянности не посадил ее обратно в вычищенный сверкающий эллипсоид с заманчивыми водорослями, улитками и замками, где ее обреченно ждали другие обитатели, а выплеснул вместе с водой из банки в иллюминатор. На корабле воцарилось умиротворение, а океанские воды обогатились еще одной вздорной персоной.
В море рыбке не понравилось. Тут она была самая маленькая. Акулы и скаты проплывали мимо, не замечая. Спруты ссорились между собой в ее присутствии, а ей не удавалось подлить в огонь их ссоры ни капли масла. Даже старик, который ловил неводом рыбу, достал из сетей несколько сардин и кефалей, а ее небрежно выбросил обратно вместе с тремя барабульками и парой неизвестных мальков.
Однажды ей удалось пристроиться в свиту к одной нереиде, которая носила шлейф из маленьких ярких рыбок, постоянно следовавших за ней в кильватере. Но там золотая рыбка не прижилась: хозяйка дорожила умением своей команды делать поворот «все вдруг», а характер золотоносной особы – не для участия в массовках: она уклонялась от ежедневных тренировок и была уволена сразу по окончании испытательного срока.
На детской площадке маленькие русалочки относились к ней неплохо, но иногда использовали в качестве соски-пустышки, что было одновременно противно, унизительно и даже опасно. Так что она уплыла оттуда, надменно вильнув хвостиком.
Иногда она поднималась вверх по течению рек и однажды случайно познакомилась с добродушной щукой, которая готова была научить ее делать мелкие чудеса по щучьему велению. Но по сравнению с морскими аристократами щука была абсолютной деревенщиной и эстетическим запросам золотой рыбки никак не соответствовала. Так что капризуля покинула старушку, даже не простившись, и вернулась к бесприютности маленькой рыбки, живущей в океане своим умом.
Предприимчивость не оставляла ее, и она то примыкала к какой-нибудь стайке, то, разочаровавшись в ней, следовала прилипалой за большой рыбой, то укрывалась от бурной погоды в китовьей пасти, пробираясь между пластинками китового уса, как между веточками коралловых зарослей. Но занять достойное положение на социальной лестнице не получалось никак.