Отношения со всеми другими объектами этого множества «других» также повсеместно проявляются в юридических оболочках. Однако это уже не имущественное право, а совершенно иное право и не обязательно «писаное». Это право может быть «физиологическим», половозрастным и семейным, трудовым, образовательным и профессиональным, гражданским и территориальным, жилищным и административным, авторским и технологическим, информационным и знаниевым, этническим и языковым, культурным и пр.

Таким образом, объекты обстоятельств производства (разнообразные общественные богатства, ценности и человеческие блага, условия), в связи с которыми и складываются качественно разнообразные взаимоотношения людей, и в первую очередь отношения собственности, могут быть качественно разными. Так, например, таковыми могут быть и процессы. Это процессы родства, регулирования, общения, познания, обучения, проживания, изготовления, руководства, исполнения, обсуждения и т.п., которые внешне наблюдаются и проявляются как вполне определённые деятельности.

Таким образом, – не вещи и не «другие моменты», а даже различные социальные процессы «могут быть объектами отношений, доминирующими объектами собственности, узурпации» [43, с. 54]. При этом, как следствие, это означает возникновение и существование абсолютно неэкономических материальных структур, неэкономической логики и семантики, а так же и неэкономических производных стратификаций.

Итак, не только одни «средства производства» могут быть условиями «производства и воспроизводства действительной жизни». Объектами собственности могут быть, в принципе, язык, семья, другие люди, местность или территория, средства производства, технологии (процессы производства), информация, знание (общественное познание) и др. Именно собственность, ее крайне разные объекты и образуют «божественное социальное», которое как некие ценности и блага формируют «субстанциональную основу многообразнейших смыслов человеческой жизни» и самого человеческого существования и его идеалов.

Например, в отношении к «моему дому» и «моему частному предприятию», в первом приближении очевидно и понятно, – в чём здесь смысл и какая здесь ценность. Однако в отношении к моей семье, к моим друзьям, к моему языку, моей деревне или моему району, к моей профессии и моей работе, к моим знаниям и умению мыслить и пр. содержатся «смыслы» некого не менее ценного, но пока неуловимого.

И всё же, именно эти смыслы, за которыми следуют сами ценности и, наконец, собственность, составляют некую субъектную целостность человеческого бытия. Но, при этом, – они же могут выступать как фетиши, как проявление необузданных узурпаций. И ключом к этому пониманию является уяснение сущности соответствующих объектов человеческих взаимоотношений, отношений собственности, в том числе, и в ее революционно меняющихся исторических форм.

Что есть революционная теория именно отжившей формы производства и воспроизводства действительной жизни общества? – Если обратиться к уже изложенному материалу по «динамике переходов», то революционная теория это общее наименование «прорывных теорий градаций» (см. рис. 1).

Практика революционного воплощения теоретических начал в преодолении отживших форм производства и воспроизводства действительной жизни связана не с всплеском негативных явлений в их броской и вопиющей форме, а именно с наиболее «благополучным» сектором текущего реального доминирующего производства в исторически восходящем процессе развития общества по сложности. И вот здесь, в самом факте доминирования, наиболее важно именно теоретическое понимание восходящего тренда последующего исторического развития. Рассмотрим кратко представления об обобщающем образе такой теории в метатеории А. С. Шушарина «Полилогия современного мира…».