– Да, – кивнула Сесили, – и мой тоже.

Габриэль ответил не сразу, как будто бы раньше это не приходило ему в голову.

– Уилл, – произнес он. – Вы очень на него похожи. Это… пугает. – Он покачал головой, словно освобождаясь от наваждения. – Я только что видел вашего брата. Он бежал по парадной лестнице, как будто за ним гнались все четыре всадника Апокалипсиса. Вы, случайно, не знаете, куда он так спешил?

Сердце Сесилии подпрыгнуло. Она вынула кинжал из руки Габриэля, не обратив внимания на его немой протест.

– Не имею ни малейшего представления, – ответила она, – но намереваюсь это выяснить.

Как только лондонский Сити опустел под конец рабочего дня, Ист-Энд вернулся к жизни. Уилл шел по улицам, уставленным палатками, где продавалась поношенная одежда и обувь. Старьевщики и точильщики ножей толкали тележки по переулкам, хрипло перечисляя названия своих товаров. На пороге мясных лавок, в витринах которых висели свежие туши, стояли мясники в окровавленных фартуках. Женщины развешивали выстиранное белье и громко болтали между собой на таком великолепном кокни[7], что если бы они говорили по-русски, Уилл и то, наверное, понял бы больше.

Моросил дождь. Уилл перешел дорогу напротив закрытой табачной лавки и свернул за угол на узкую улицу. В отдалении виднелся шпиль уайтчепельской церкви. Сгущались тени, было туманно. Пахло железом и мусором. Прямо посреди улицы петляла канавка, заполненная грязной водой. Впереди виднелась арка, по обе стороны от которой висели газовые лампы. Дойдя до арки, Уилл резко свернул внутрь, выставив перед собой руку.

Раздался вскрик – и вот он уже схватил за плечо невысокого человека, одетого во все черное. Перед ним оказалась Сесили, поверх доспехов которой был небрежно наброшен бархатный плащ. Из-под капюшона волнами струились темные волосы, синие глаза пылали гневом.

– Пусти меня!

– Совсем с ума сошла! Зачем ты следишь за мной на задворках Лондона? – Уилл слегка встряхнул сестру.

Глаза Сесили сузились.

– Утром ты был со мной любезнее!

– Здесь опасно, – сказал Уилл. – Ты ничего не знаешь об этих улицах. Ты даже не воспользовалась руной невидимости. Одно дело – заявлять, что ты ничего не боишься, живя за городом, и совсем другое – оказаться в Лондоне.

– Я не боюсь Лондона, – огрызнулась Сесили.

Уилл наклонился к сестре и, перейдя на валлийский, прошипел ей в ухо:

– Поможет ли, если я скажу тебе возвращаться домой?

– Нет, – рассмеялась Сесили, – совершенно не поможет. – И добавила по-валлийски: – Ты мой брат, и я хочу пойти с тобой.

Уилла поразили ее слова. До сих пор он слышал нечто подобное только от Джема. Хотя Сесили была совсем непохожа на его друга, кое-что общее у них все же имелось – непобедимое упрямство. Когда Сесили заявляла, что чего-то хочет, за ее словами стояло не смутное желание, а железная решимость.

– И тебе все равно, куда я направляюсь? – спросил Уилл. – Что, если я иду прямиком в ад?

– Мне всегда хотелось посмотреть, что там, в аду, – ответила Сесили. – Как и всем, надо полагать.

– Большинство людей отчаянно пытается избежать такой экскурсии, – возразил Уилл. – Если тебе интересно, я иду в логово ифритов, чтобы купить наркотики у жестоких и беспринципных негодяев. Если ты пойдешь со мной, они, вероятно, положат на тебя глаз и захотят тебя продать.

– Но ты их остановишь?

– Это зависит от того, какую цену они назовут.

Сесили покачала головой.

– Джем – твой парабатай, – сказала она. – Узы между вами скреплены Конклавом. Но я – твоя кровная сестра. Почему ради него ты готов совершить что угодно, а меня лишь вечно отсылаешь домой?