– Что вы предприняли?

– Я перенес встречу на более поздний срок, сославшись на то, что патрон находится в больнице.

– Почему, несмотря на свои подозрения, вы не обратились в полицию?

– Это должна была сделать его жена, а не я.

– Она, судя по всему, никогда не появляется в конторе?

– Совершенно верно. Было время, она приходила сюда раз-другой, но не задерживалась.

– Ее встречали не слишком радушно?

– Здесь не были готовы к этому. Даже ее собственный муж.

– Почему?

Он снова умолк, придя в еще большее замешательство, чем прошлый раз.

– Простите, господин комиссар, но вы ставите меня в затруднительное положение. Меня не касаются взаимоотношения моего патрона с его женой.

– Даже если было совершено убийство?

– Это, естественно, все изменило бы. Мы здесь обожаем господина Жерара. Я зову его так, поскольку знал его еще тогда, когда он только закончил университет. Его ценит весь персонал. Никто не позволяет себе обсуждать его личную жизнь.

– Насколько я понимаю, это не распространяется на его жену.

– Она вроде как чужеродный элемент в семье. Я не утверждаю, что она психопатка. Но это как нарывающая заноза.

– Потому что пьет?

– И поэтому тоже.

– Ваш патрон был с ней несчастлив?

– Он никогда не жаловался. Он мало-помалу стал вести свою собственную жизнь.

– Вы только что говорили о корешках чеков, которые проходят через ваши руки. Думаю, что он выписывал их на имя женщин, с которыми проводил большее или меньшее количество дней.

– Я тоже так думаю, но доказательств у меня нет. Эти чеки выписывались на предъявителя, а не на какое-нибудь конкретное лицо. Чеки были и на пять тысяч франков, и на двадцать…

– Сумма каждый месяц была одной и той же?

– Нет. Именно потому я и думаю, что пристанища у него не было.

Теперь они молча смотрели друг на друга. В конце концов старший клерк вздохнул:

– Кое-кто из персонала видел, как он входил в ночные кабаре. Почти всегда в этих случаях он исчезал – ненадолго или надолго.

– Вы ведь думаете, что с ним случилось несчастье?

– Боюсь, что да. А вы, господин комиссар?

– По тому немногому, что я пока знаю, – тоже… Случалось ли, что ему в контору звонили женщины? Наверное, все переговоры идут через коммутатор?

– Я, конечно, разговаривал с телефонисткой. Нет и намека на звонки подобного рода.

– Следовательно, можно предположить, что во время своих исчезновений он пользовался вымышленным именем.

– Есть одна деталь, которую я должен, наверное, сообщить вам. Волноваться я начал еще недели две назад. Я позвонил госпоже Сабен-Левек, чтобы сказать ей об этом, и посоветовал связаться с полицией.

– Что она ответила?

– Что еще нечего волноваться и она сделает это, когда сочтет нужным.

– Она не попросила вас подняться и не спустилась сама, чтобы поговорить с вами?

– Нет.

– Пока у меня нет больше к вам вопросов. Если что-нибудь появится, не сочтите за труд позвонить в сыскную полицию. Давайте тем не менее уточним. Слуги со второго этажа разделяют чувства служащих конторы к госпоже Сабен-Левек?

– Да. Особенно кухарка. Мари Жалон работает в доме уже сорок лет, она знала господина Жерара еще ребенком и буквально ненавидит ее.

– А остальные?

– Терпят ее присутствие, не больше. Кроме горничной Клер Марель: она предана хозяйке и раздевает ее перед тем, как уложить в постель, когда та валяется на полу.

– Благодарю вас.

– Вы собираетесь начать следствие?

– Козырей у меня для этого маловато. Буду держать вас в курсе дела.

Мегрэ вышел из конторы и около станции метро Сольферино решил заглянуть в кафе. Коньяк он заказывать не стал – комиссар возненавидел его надолго, а ограничился большой кружкой очень холодного пива.