Предстоящего вечера Петр Николаевич ждал с нетерпением. Он стал нервничать уже часа за три до встречи. Специально для предстоящего свидания он купил отличный английский костюм светло-серого цвета. Александров всегда считал, что в туалете джентльмена немаловажную деталь составляют носки. Кто знает, а не придется ли ему раздеваться сегодняшним вечером в присутствии дамы? И поэтому носки должны быть такими же свежими, как ветчина в Елисеевском магазине, и непременно ослепительно белого цвета, как простыня в канун первой брачной ночи. Еще очень важен запах, исходящий от мужчины. Петр Николаевич предпочитал терпкий, слегка горьковатый одеколон. Он считал, что подобный запах добавляет мужественности, а женщину подталкивает на откровенные поступки. Александров достал флакон одеколона «Максим», щедро попрыскал им лицо и шею, подумав немного, решил окропить торс: а вдруг мадемуазель надумает отыскать покой на его груди? Воткнул в накладной кармашек пиджака голубенький платочек и понял, что готов к встрече с Евдокией Мироновной.

До загородного ресторана «Яр» Петр Николаевич добрался быстро, щедро заплатив молодому разухабистому кучеру дополнительную полтину. Банкир очень беспокоился, что Евдокия Мироновна не явится, – всегда очень тяжело обманываться в ожиданиях, но когда он перешагнул порог «Яра», то понял, что опасения его были напрасными – Евдокия Мироновна пришла даже раньше его. В этот раз на барышне было темное приталенное платье, которое выгодно подчеркивало ее античную фигуру. Если бы Венеру Милосскую одеть в такое же платье, то наверняка она выглядела бы попроще. Единственное, что напоминало о предыдущем вечере, так это предлинная папироска, которую она небрежно держала между тонкими холеными пальцами.

Заметив Александрова, она махнула ему ручкой со своего столика, и губы ее при этом тронула легкая, словно полет мотылька, улыбка.

– Вы заставляете себя ждать, – обидчиво произнесла Евдокия Мироновна, протянув грациозно для поцелуя руку.

– Помилуйте, я пришел на четыре минуты раньше, – слегка задержал ладонь в поцелуе Александров. Удивительное дело – пальцы барышни пахли ладаном.

– Знаете, я нахожусь здесь уже давно, и поэтому мне бы хотелось уехать.

– Когда? – не понял Петр Николаевич, присаживаясь рядом.

– Сейчас! – Сильным движением Евдокия Мироновна воткнула папиросу в пепельницу.

– Дорогая моя, но как же черная икра, шампанское?! – почти возмутился Петр Николаевич.

– Ах, какие пустяки, – поднялась со своего места Евдокия Мироновна. – Шампанское можно взять с собой.

– Сдаюсь, – поднял руки Александров. – Слово дамы для меня закон. Эй, человек! – поманил он пальцем официанта.

– Чего изволите? – подскочил молодец с прилизанными волосами и пробором по самой середине.

– Вот тебе две сотенные. Нам с собой нужно четыре бутылки шампанского, икорки, севрюжки, и балычок не позабудь. Ну и прочего разного, по твоему усмотрению.

– Будет исполнено-с, – протянул официант, черкнув по блокноту карандашиком, – через пять минут. Куда вам доставить?

Александров вспомнил, что велел кучеру возвращаться не ранее чем через пару часов.

– Хм… вот что, любезнейший…

– Знаете что, – вступила в разговор девушка, – у самого входа стоит экипаж, запряженный вороным конем. Вы корзину, пожалуйста, туда поставьте. Я в этом экипаже прибыла сюда, на нем собираюсь и уезжать.

– Да, голубчик, так и сделайте, а вот это тебе на угощение, – поспешно согласился Петр Николаевич и сунул в ладонь официанту «синенькую». – Позвольте, – предложил он руку своей спутницу, и Евдокия бережно обхватила пальчиками его локоток.