– Тогда мне стоит… поблагодарить эту богиню, да?

– Боги не нуждаются в благодарности, – пояснила Лунджил. – Когда придёт время – они с тебя спросят, и ты отблагодаришь их поступками.

– Значит я, так скажем, в долгу, который однажды придётся отдать?

– Никто не в долгу перед богами или духами. Мы оказываем им честь и помогаем держать мир в равновесии. Главное – помнить о своём спасителе, и памятью чтить его существование.

Закончив с речью, Лунджил откланялась на кухню. Помещение с печкой было огорожено от второй части дома тканью, и никто кроме женщины и её дочери туда не заглядывал, но остальные засиживаться на кроватях тоже не стали – Абрафо предложил гостю пройти во двор, где они уселись за деревянный стол в свете зажжённых молодой красавицей факелов.

На площади затухал ритуальный костёр. Изредка кто-то из местных детей подбегал к нему, ворошил палкой брёвна, и искры взлетали к небу сливаясь со звёздами. Десятки семей выходили на улицы, зажигали факела и готовились к ужину, но далеко не во всех семьях присутствовали мужья – кто-то ещё не вернулся с охоты и рыбалки, а кто-то погиб и воссоединился с духами.

Первым блюдом Лунджил вынесла ароматную горячую кукурузу – четыре больших початка так и манили мужчину, но ему ни одного не досталось. Растение расхватали члены семьи, и мистер Хаксли не посмел противиться хозяевам. Но терпеть и заливаться слюной оголодавшему чужаку не пришлось – следом вынесли тушёное мясо с инджерой4 и несколько глиняных мисок со специями – от кумина и кориандра до паприки и перца чили.

По случаю праздника – прибытия в племя белого человека – Абрафо позволил жене открыть бутылку местного пальмового вина. Подобные напитки разливали лишь во время самых важных событий – свадеб или похорон, что очень порадовало опасавшегося прослыть нежеланным Бернарда.

– Откуда у вас такие восхитительные напитки? – поразил мужчину сладкий кокосовый вкус едва ли не сока.

– Тебе нужно познакомиться с Майну, сыном Масамбы, – отвечал гордый своим другом отец семейства. – Масамба занимается приправами, а его сын делает вино.

– Но как он его делает? Это невероятно! Никогда ничего вкуснее будто и не пил!

– Всех секретов Майну не раскрывает, но я точно видела, что он плюёт в верхушку пальмы за несколько дней до приготовления, – неожиданно подала голос дочь, и то ли вино, то ли её тембр столь опьяняюще подействовали на мистера Хаксли, что у мужчины возникло желание завалиться под стол.

Никто её за речь не осудил. Абрафо даже закивал одобрительно в подтверждение, а незнакомка, между тем, снова уткнулась в тарелку с мясом. И тогда разгорячённая кровь Бернарда и общая тёплая атмосфера сподвигли антрополога на решительный вопрос.

– А как тебя зовут? Ты не говорила.

– А меня никто и не спрашивал, – парировала она, склонив голову набок. – Ифе.

– Благослови тебя Господь5!

– Что? – сидящие за столом искренне недоумевали, и мистер Хаксли хотел провалиться на месте за сказанное.

– О, так ты не чихала? Мне показалось… Видимо, птица громко взмахнула крыльями… Где-то… Далеко… Ифе – красивое имя! – тут Бернарду показалось, что отец семейства насторожился. – Кстати… Такое же красивое, как Лунджил. – отец семейства насторожился сильнее. – И как Абрафо – тоже очень могучее, крепкое имя – под стать вам!

– Мистер – тоже прекрасное имя, – одобрила мама похвалу, доедая остатки ужина.

– А моё, моё имя тоже красивое? – с надеждой уставился Тайо на своего белого кумира.

– Несомненно. Самое лучшее. Моё любимое, – поддержал мальчика антрополог, выдыхая после испытанного напряжения.

Однако ещё ни одно африканское имя Бернард Хаксли не запоминал так быстро, как её. Ах, если бы он только умел чихать её именем, думал антрополог перед сном, вернувшийся домой после ужина.