– Вот он, – сказала Марла. – Я приду чуть позже.

Кейн поблагодарил молодую женщину и подошел к шару. Приближался он осторожно, словно опасался, что необычный предмет подскочит на четырех ножках, приделанных к его дну. Обойдя шар, он увидел мужчину в гавайской рубашке и шортах; тот стоял перед круглым отверстием в шаре диаметром чуть больше фута. Голова человека была внутри шара, плечи торчали из люка, словно его глотало пучеглазое чудовище. Крепкие словечки, доносившиеся изнутри, звучали так, словно все это происходило на пиратском корабле.

Кейн поставил рюкзак на палубу и спросил:

– Тесновата квартирка?

Мужчина попятился, ударившись головой, изрыгнул еще несколько изощренных проклятий и отбросил с глаз, голубых, как коралл в спокойной воде, прядь серебристо-седых волос. Он улыбнулся, показав абсолютно белые зубы, особенно выделявшиеся на загоревшем за годы в море лице.

– Очень тесная. Мне понадобятся обувной рожок и банка крема, чтобы забраться в этого допотопного беженца с морской помойки.

Из отверстия показалось смуглое лицо и сказало:

– Брось ты это, Курт. Тебя придется намазать WD-40[8] и загнать сюда кувалдой.

От столь неприятной перспективы широкоплечий мужчина поморщился. Он протянул руку:

– Меня зовут Курт Остин. Я руковожу проектом экспедиции «Батисфера-3».

Второй выбрался из шара ногами вперед и представился:

– Джо Завала. Инженер проекта Б-3.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Макс Кейн. – Кейн указал пальцем на шар: – И мне предстоит нырнуть на полмили в этом беглеце с морской помойки.

Остин улыбнулся, переглянувшись с Завалой.

– Рад знакомству, доктор Кейн. Простите, что усомнился в вашем здравомыслии.

– Вы не первый упрекнули бы меня в том, что у меня не все дома. Когда занимаешься чистой наукой, к этому привыкаешь. – Кейн снял очки, демонстрируя голубые глаза Деда Мороза. – Пожалуйста, зовите меня «док».

Остин указал на оранжевый шар.

– Пожалуйста, не обращайте внимания на мои предыдущие замечания, док. Перед вами очень серьезный случай из разряда «близок локоть, да не укусишь». Я бы мигом погрузился, будь батисфера чуть больше. Джо лучший глубоководник в нашей лавочке. Он сделал этот водолазный колокол таким же безопасным, как любые подводные лодки НУМА.

Завала оценивающе оглядел шар.

– Я использовал технологию, недоступную в тридцатые годы, но в основе оригинальная конструкция Биба—Бартона, в которой в 1934 году был установлен рекорд погружения, 3028 футов. Их батисфера прекрасна в своей простоте.

– Сейчас шарообразная конструкция кажется нам очевидной, – сказал Кейн. – Но вначале Уильям Биб считал, что лучше подойдет цилиндр. Беседуя со своим другом Тедди Рузвельтом за много лет до погружения, он нарисовал схему на салфетке. Рузвельт не согласился и нарисовал круг, сказав, что предпочитает колокол в форме шара. Позже, увидев шарообразную конструкцию Отиса Бартона, Биб понял, что это единственный способ справиться с давлением на большой глубине.

Завала уже слышал эту историю.

– Биб понял, что концы цилиндра вдавит от давления, – подхватил он рассказ, – а в случае шара давление распределится более равномерно по всей поверхности. – Он присел возле шара и провел рукой по толстым полозьям, на которых были укреплены ножки. – Я добавил в эти полозья мешки плавучести. Это всего лишь проявление инстинкта самосохранения. Я нырну вместе с вами, док.

Кейн потер руки, как голодный в предвкушении сочного стейка.

– Сбывается моя мечта, – сказал он. – Чтобы попасть в список ныряльщиков, я задействовал всевозможные связи. В том, что я увлекся морской биологией, виноват Уильям Биб. В детстве я читал о светящихся глубоководных рыбах, открытых им. Мне захотелось таких же приключений.