– «Триолет», с какой скоростью точка-два в журнале удалялась от тебя?

«Скорость удаления неравномерна. Варьирует между значениями восемнадцать и двадцать два узла. Курс бейдевинд зюйд-вест к весту двадцать два по компасу».

То есть она плывет против ветра? И тем не менее плывет так быстро? Впрочем, ветер может влиять на скорость, только если ты на поверхности. Но на поверхности ее не было: я ведь смотрел, кричал – безрезультатно. Как знать, если бы меня тогда осенила благодать и я догадался воспользоваться браслетом, он, быть может, обнаружил бы своего двойника на Лючином запястье. Но я не родился умным, это факт. Может быть, хотя бы счастливым? Об этом думать не стану, пока не увижу Лючану живой и здоровой.

Но если она уже ушла на глубину, то такая скорость и вообще становится немыслимой. Разве что она не сама плывет, а какая-то тварь ухватила ее и уносит. Однако пока еще никаких монстров тут не замечалось. Это, конечно, слабый аргумент, но лучше, чем ничего. А огонек точки-два уже едва заметен, совсем потускнел, его вспышки теперь скорее угадываются, чем четко различаются… Вот сейчас он был еще или уже нет? Скорее – нет.

– «Триолет», каково расстояние до точки-два в момент прекращения сигнала?

«Определенно в две мили».

– Сколько времени прошло с момента, когда сигнал точки-два перестал приниматься?

Впрочем, его ответ мне не нужен: время фиксируется журналом непрерывно. Сколько же там?.. Четыре часа? Это я столько времени провалялся без сознания? Ну ты даешь, Разитель. А о чем, собственно, думал наш чудесный космореплаватель?

– «Триолет», почему не привел меня в сознание раньше? У тебя что, нет экспресс-метода?

«Ускорение процесса грозило осложнениями и было опасно для здоровья. Кроме того, такие действия не были предусмотрены программой».

– Какой программой, черт бы…

«Выполняемой мною».

Все-таки он глуп. Все они дураки, эти компьютерные навигаторы. Им не понять, что бывают положения, в которых собственное здоровье отходит на самый последний план. В их сложнейших схемах и умнейших программах не нашлось местечка для такой логики – логики любящего человека.

Такие, значит, пироги с капустой.

Лючана перевела дыхание. Не сразу: нормальный дыхательный ритм был давно уже утрачен во время суматошной борьбы с волнами, ветром, обломками кустов. Дыхание чуть успокоилось, но тут же ее стало тошнить. С трудом извернувшись, она подняла голову над низким бортом. Потом, зачерпнув горстью воды, омыла лицо. И стала осматриваться.

Находилась она сейчас в странном суденышке, чьи борта лишь немного поднимались над водой, но когда она попала внутрь, оно оказалось куда просторнее, чем представлялось: неожиданно глубоко сидело в воде. И, видимо, обладало сильным мотором: скорости хватало, чтобы не позволить стихиям сбить суденышко с курса – против ветра и волны. Если позволить ветру с волнами хоть на миг развернуть лодку – или как это суденышко назвать – боком к волнам – моряки, кажется, говорят «лагом», – ее вмиг опрокинет, а тогда… Сама Лючана еще сколько-то продержится, у нее есть маска (Лючана, как хорошая хозяйка, отлично помнила, что у нее есть и чего нет), – но двое, находящиеся здесь, кроме нее самой, наверняка не выдержат долго. А за нею был долг благодарности: они как-никак вытащили ее из воды, помогли взобраться сюда, перевалиться грудью через борт как раз в миг самой большой растерянности: когда обрушилась эта дикая волна и Ра вдруг исчез из виду. Значит, теперь пришел ее черед выручить их – насколько это окажется в ее силах.

Конец ознакомительного фрагмента.