Дышится. Трудно. Кислородное. Голодание. Наступило. Пока не. Отключился. Возьми направление. Мик. Я плыву. Держи. Курс. Плыви. Мною…

Сознание ускользало, как воздух из разгерметизированного корабля. Через тонкую, как булавочный укол, дырочку. Это не больно.

…Давай, мик, действуй, не сачкуй…

Светло, тихо и сухо.

Таким был мир, в котором я очнулся: светлым, тихим и сухим.

Но, наверное, были у него и еще какие-то свойства. И для того чтобы разобраться в них, я с трудом поднял голову и стал поворачивать ее туда и сюда. Каждый предмет, попадавший в поле зрения, я как будто видел впервые; так, во всяком случае, мне казалось. Но, сосредоточив на нем все свое внимание, я через секунду-другую узнавал его. Ага, вот это – стена. Вернее, переборка, так полагается называть это здесь. А на это больно смотреть. Потолочный плафон. Освещение. В углу что-то, на чем сидят. Нет, нет. Другое. Что-то такое, в чем лежат. Но я лежу не там. Ничего, я вот-вот догадаюсь. Надо только сконцентрироваться. Да, понял, понял: это кокон – в нем полагается быть во время разгона человеку, не находящемуся на вахте. Ну понятно, я на корабле. Приятно ощущать, как плотная пелена забытья расползается, рвется на клочья и улетает куда-то, словно бы ее выгоняет мощным вентилятором. Я на корабле. Но я и должен здесь быть. Значит, все в порядке?

Мое сознание все еще находилось как бы в растворе, но кристаллизация шла все быстрее, я вспоминал все больше и был в состоянии уже восстановить в памяти события, происходившие совсем недавно, а затем и представить себе то, что состоялось уже тогда, когда я находился в отключке.

Картина представлялась ясной. Меня все-таки вытащили из воды. Спасли. Кто? Лючана, конечно; нас здесь только двое, так что больше некому было совершить такой благородный поступок. Самое удивительное, я еще там, в воде, знал, что она успеет сюда раньше моего, не дожидаясь, пока маска израсходует последние эрги своего заряда. Молодец, Люча, мысленно похвалил я ее. Всегда знал, что на тебя можно положиться.

Но такие вещи лучше говорить не заочно, а глядя прямо в глаза того, кому адресована похвала. Да и вообще – я так давно не видел жену. Сто лет, никак не меньше. Хотя и не следует вроде бы отрывать ее от обязанностей по кораблю, но я ненадолго, совсем ненадолго, а как только окончательно приду в себя, то сразу же подменю ее за пультом…

И я позвал:

– Люча! Лю-у!

Нет, это и не зов вовсе, а так – смахивает на шелест сухих листьев…

– Люча!!

Уже более прилично. Это она должна услышать – если только… Ну да: если трансляция включена. Наверняка выключена, иначе я уже если бы и не увидел ее, то, во всяком случае, услышал шаги – быстрые, уверенные…

Но ничего подобного нет. Может, у меня что-то стряслось со слухом? После такого купания все возможно. Сам-то я свой голос слышу прекрасно, но звук этот проходит по костям черепа, а как с внешними сигналами?

Я чувствовал себя все лучше и смог наконец не только сесть на койке, но и подняться на ноги – не так уверенно, правда, как рассчитывал. Растопырив руки для баланса, приблизился к иконостасу репитеров на переборке. Зеленый огонек показывал, что голосовая связь с рубкой включена – собственно, в капитанской каюте она никогда и не должна выключаться, а я находился именно в этих апартаментах. Нет, Люча должна услышать. Может быть, с нею тоже не все в порядке? В конце концов, она не отдыхала тут, а прошла через то же, что и я, так что, вполне может быть, выудила меня – и расслабилась, забылась где-нибудь в пилотском кресле.

– Да Люча же! Откликнись! Спишь?