– Смотри, – легонько толкнул он меня в бок, – у той девчонки на голове такая жуть! Что за идиотские кудряшки на челке? Я бы на ее месте не вышел из раздевалки.

– Да ты и на своем оттуда не спешил, – прошипела я. – Ты что, вообще не волнуешься?

– А чего мне волноваться? Тут одни лузеры собрались, мы со связанными ногами их победим.

Я закрыла глаза, молясь, чтобы его никто не услышал.

Однажды на областных соревнованиях Даня устроил в раздевалке драку. Точнее, напали, конечно, на него, но, учитывая, что он мог молоть языком, это вообще неудивительно.

Я замечала за Даней, что в те моменты, когда обычные люди нервничают и волнуются, он начинает вести себя так, будто он один на свете умеет танцевать. Как будто ему вообще плевать на происходящее. Он делал вид, что все вокруг помешались и только он в здравом уме. Ну и, конечно, как будто все вокруг лузеры.

В таком состоянии ввязаться в драку проще простого.

– Умоляю, молчи, – прошептала я.

– Да ладно тебе, ты что, этого с трибуны слушать собралась? Он тебе расскажет, как все прекрасно, а что город, как помойка, – так это жители виноваты.

Девочка впереди нас осторожно обернулась и шикнула.

Я сжала Дане руку.

– Пардон, мадемуазель, – произнес Даня, а потом снова приблизился ко мне: – Жуткое платье. Ей не идет этот цвет.

Теперь к нам обернулся ее партнер, смерил Даню тяжелым, как чугунная ванна, взглядом. Даня выдержал этот взгляд и усмехнулся.

– Я тебя убью, Литвинов, – опять зашипела я.

– Да ладно тебе. Поехать за тридевять земель и даже с местными не подраться – это позор.

– Ты зачем сюда приехал?

– Боже, Лайм, ну хорош шипеть. Ты как гюрза[3].

– Замолчи!

Со всех сторон на меня посыпалось злобное шиканье. Я невольно опустила голову, чувствуя, как мое лицо пылает.

Даня трясся от беззвучного смеха.

Я его молча ненавидела. Теперь одна драка ему точно обеспечена.

Каждый тренер учит своих подопечных этике на паркете. Танец начинается еще до первых музыкальных аккордов, и важно не только танцевать, но и вести себя достойно. Говорят, что хорошую пару видно сразу. Когда Даня молчит, мы в самом деле красивая пара, я всегда чувствовала это, выходя на паркет, видела восхищение в глазах зрителей, судей. Но когда Даня открывает рот…

– Смотри, – снова затараторил он. – Она что, жар-птицу ощипала? Как она будет танцевать с такими рукавами?

У девушки из пары под номером 49 действительно было слишком уж много пуха на платье и огромных, почти до пола, рукавах. Да еще и цвета оно было ядрено-зеленого. Но Даня меня разозлил так, что ответила я только:

– Если ты сейчас же не заткнешься, танцевать будешь один!

Даня только фыркнул что-то среднее между «да господи» и «ну и пожалуйста».

Но стоило ему замолчать, как ко мне знакомой волной подкатила тошнотворная паника. Столько пар, все как на подбор… Захотелось пить и где-нибудь спрятаться, чтобы перевести дыхание. Свет стал не просто ярким, а обжигающим, глаза начали слезиться. Захотелось закрыться от него, спрятать лицо.

Я невольно стала переминаться с ноги на ногу и ненадолго задерживать дыхание. И тут теплые пальцы Дани осторожно коснулись моей ладони-ледышки.

– Дыши, – прошептал он. – Просто дыши.

Я послушно сделала глубокий до боли в груди вдох. И долгий освобождающий выдох.

– Пара 38, – одними губами произнесла я, но знала, что Даня меня слышит. – Смотри, какое красивое платье.

Белоснежное, воздушное, с приятно искрящимися блестками, с аккуратными, в меру пышными рукавами. Девушка в нем была, словно невеста, только вместо фаты в волосах – белая лилия, прикрепленная шпильками и лаком.