Мне сразу вспомнилась худая, бледно-рыжая дворовая собака, спокойно обнюхивавшая наши руки каждый раз, как мы приходили, и размахивающая хвостом, если в этих руках для нее находились вкусности – сосиски, дешевая колбаса или то, что моя мама передавала застоявшегося в нашем холодильнике.

– А помнишь, как мы пристраивали ее щенков? – негромко спросил Даня. – Она тогда пятерых родила.

– Помню. Я еще боялась, что они попадут в недобрые руки, и заставляла всех потенциальных хозяев рассказывать о себе и доказывать, что им можно доверять.

– А я боялся, что они осенью перемрут от голода, и готов был тебя удушить, когда ты отказалась отдать щенка парню, который при тебе перешел дорогу на красный свет.

Я засмеялась.

– Я испугалась, что он так же перейдет дорогу со щенком и попадет под машину!

– Я уже думал затащить оставшихся домой и прятать их у себя в комнате, пока этот, – Даня кивнул на дверь, – не заметит. Нам сильно повезло, что вместо него подвернулся другой парнишка, который мечтал о дворняжке, – с явным сарказмом продолжил Даня.

– А я так хотела забрать их себе, но у мамы аллергия на шерсть. Помнишь, там был такой черненький, с белым пятнышком на груди? Он мне больше всех нравился.

Мы замолчали, а потом Даня сказал:

– Наверное, заведу собаку, как вернусь домой.

– Здорово, – улыбнулась я, чувствуя, что начинаю завидовать. – Аня любит животных?

– Да, наверное, любит. У нее есть аквариум с рыбками.

Я вообразила Даню и его невесту, которую пока не видела, но представляла ярко, сначала у аквариума, а потом с собакой. С огромным пушистым беспородным псом. Хотя, наверное, Аня бы предпочла кого-то поменьше и чистокровного. Какой-нибудь ретривер или далматин. Или, может, вообще девчачью сумочную лупоглазую шавку. Но на такую бы в жизни не согласился Даня.

Почему-то в тот момент мне нравилось думать, что невеста Дани любит не то, что нравится Дане. Что они могут спорить или даже ругаться. Но я быстро поймала себя на этой низости, и мне даже стало стыдно, хоть никто моих мыслей и не знал.

Даня заслуживал самого лучшего и всегда к такому стремился и, если он решил жениться, значит, нашел ту самую – единственную, удивительную, уникальную, без которой и жизнь не жизнь и которую он уже точно никогда не отпустит.

Шесть лет назад

– Господи, ну и прическа у него, ты только взгляни!

– Успокойся, у тебя сейчас не лучше.

Я врала. Зализанный Даня выглядел непривычно, но не так несуразно, как парень с номером 24 на спине.

– Они все такие нелепые, – шепнул он мне на ухо. – Ужас какой-то. Даже девчонки. Зачем мы приехали?

– Затем, что у нас сегодня чемпионат России! – шипела я.

Даня усмехнулся.

Мы уже стояли парами на паркете. Впереди на сцене произносил речь местный депутат. Он рад, что чемпионат проводят в его области. Зал для выступления подготовили в рекордные сроки. Он говорил про поддержку и любую помощь в развитии спорта. И что всем парам желает успеха в равной борьбе.

Бред!

Все пары не могут победить. Даже две не могут. Лучшей будет только одна. Какой смысл желать удачи всем?

От света прожекторов было слишком ярко, а зал уходил во тьму. Где-то там, в первом ряду, должна быть мама. Интересно, о чем она сейчас думает? Разглядывает наших соперников, сравнивает их с нами? Волнуется?

Когда мама уходила в зал, она казалась радостной и спокойной, но я знала, что она переживает за нас. Видела, как утром пила успокоительное.

Зато Даня в раздевалке после разминки сидел и играл на телефоне, как будто не на чемпионат России приехал, а попросили выступить на концерте в школе. А сейчас в зале на паркете смеется над нашими противниками.