Хозяин даже зажмурился от воспоминаний, до чего же русские были хорошими клиентами. Мы попытались что-то рассказать про себя, но это ему было неинтересно, поэтому наш разговор быстро закончился.

Каждый мой перелет через океан – это нагрузка на печень. Ненавижу летать, и только здоровая печень помогает скоротать время. И это притом, что в остальное время я веду себя до неприличия прилично. Но во время путешествия я захожу во все бары в аэропортах, вино в самолете – это обязательно, и еще у меня всегда «с собой было»! В Тель-Авиве я посмотрел на пальмы и сделал попытку сфокусироваться, но окончательно удалось сфокусироваться только в такси. Подъезжая к Иерусалиму, я решил объявить пьянству бой.

Бой продолжался до начала прощания с хозяином квартиры, точнее, до момента, когда раздался звонок в дверь. Я выглянул на лестничную площадку и увидел нашего друга. Он был в полицейской форме, с пистолетом на боку, а в руках у него было две сумки. Из сумок пахло вкусным, и там еще что-то позвякивало. Пришлось перенести борьбу с пьянством на следующий день.

Мы сидели за столом и рассматривали вкусности, которые притащил Борис. Меня особенно заинтриговала свиная ветчина, которая нестерпимо вкусно пахла на одной из тарелок.

– Свинина кошерная? – спросил я.

– Обижаешь, начальник, – сказал Борис, разливая литовскую водку. – Это я принес показать, что тут цивилизация тоже есть. В русских магазинах есть все, даже свинина! Но это ерунда, ты лучше солености попробуй, в Америке вы такого не нюхали.

Мы не виделись много лет, но после второй рюмки у меня появилось ощущение, что мы еще вчера сидели за таким же столом

– Я давно собирался сюда, хотел даже с докладом на конференцию приехать, но началась антифада…

– Да тут постоянно то антифада, то засуха…

… – А ты с Диной Рубиной общался?

– Да, мы ведь соседи, я ей рассказ правил, когда она про полицию и армию писала. Потом я ее попросил мои рассказы посмотреть. Она сказала: «Заходи!»

– Ну и?

– Ты что, не понимаешь разницу между «заходи» и «приходи завтра к семи»?

… – Мне говорили, что Иерусалим – мертвый город, и как ты тут живешь?

– Здесь можно долго жить в трех случаях: либо у тебя потребность быть постоянно около святынь, либо ты любишь эту страну, либо у тебя есть чувство юмора.

… – Здесь много оружия, а преступлений почти нет.

– Тут вынимают пистолет только, чтобы убить. Пугать не принято, за это сразу срок. Поэтому вынимают редко, хотя оружие есть почти у всех.

Вечер незаметно перетек в ночь. Я вышел на балкон и вдохнул запах мокрой листвы, незнакомых мне цветов и жареного мяса из соседнего ресторанчика.

Иерусалим – южный город. Как бы при этом ни стучали зубы от холода. Светлые дома среди зелени, цветущие кусты. Город чистый, хотя не так вылизан, как американские города. На тротуарах листья и раздавленные ягоды, упавшие с деревьев. Бездомных собак нет, но много бездомных кошек. Кошки внимательно на тебя смотрят и явно чего-то ждут. Люди доброжелательны, английский знают почти все. Девушки уже не так красивы, как в аэропорту, но любопытны и с интересом разглядывают незнакомцев.

Иерусалим стоит на холмах. Бродить по городу можно только имея крепкие ноги и здоровое сердце. Мы решили, что у нас есть и то и другое, и отправились в старую часть города пешком. По дороге попали на холм, на котором раскинулся парк с экзотическими скульптурами и настоящей ветряной мельницей. 150 лет назад на этом месте было основано первое поселение вне стен старого города. Теперь тут прибежище художников и писателей.