– Хорошо, что не допроса.

«Хочешь допрос? – Будет тебе допрос!»

– И еще: проверьте машину и вторую квартиру. Судя по базе данных – на Ленинградке. Вы о ней знали?

– Да.

– Ключи от нее есть?

– Да, есть.

– Еще проверьте ценные вещи: пропало что-то или нет.

– Проверю.

– От квартиры, которая здесь, у вас есть ключи? Вы же расстались…

– Временно не жили вме-сте… Да, есть.

Я нащупал в кармане кожаный овал – брелок ручной работы. Я подарил его Юле во время нашей поездки на Сицилию. И получил тогда первое сравнение с бывшим, «гражданским мужем, или парнем, или ухажером»: «Я не девочка! Мне бриллианты дарят!»

В коробке было два брелока – одинаковые божьи коровки, обе алого цвета: одна с черными пятнами, вторая – с белыми.

– Я подпишу пропуск и пока идите.

«Пока идите!» – обрюзгшие Поддубные ухмылялись, а Кочубей по-джокеровски растянул тонкие губы в улыбке: «Ну что, не получилось обмануть следователя? Ха-ха!»

– Спасибо.

– Пока не за что.

– Ваш пропуск, пожалуйста! – сказал очень толстый полицейский в будке на выходе.

И почему так часто бывает, что крупные люди работают в маленьких пространствах? В будках, в кабинках…

– Пропуск? Пропуск, да… Я не могу найти… я не могу… – к горлу подкатило что-то, как будто хочется блевать и кричать одновременно. – У меня жена про-па-ла. Же-на…

– Ну, ничего, разберемся! Следователь разберется… – «будочник» кивнул в сторону кабинета Коломийца. – Жизнь продолжается. Ваш пропуск, пожалуйста… – я увидел его бейдж с символической фамилией Дорогомилов.

Я, наконец, нашел бумажку.

– Проходите, пожалуйста, – Дорогомилов нажал на кнопку, вертушка пикнула и провернулась.

На ступеньках БРОВД, как жители «Золотого» называют ОВД на Бронной, я вдохнул новый воздух. Не режуще-колючий, как час назад, когда шел сюда, а влажно-терпкий – запах ранней московской весны.

Жизнь продолжается.

Последнее время разные люди говорили мне это в разных ситуациях. Первым был водитель, который привез мешки от Юли. Улыбчивый крепкий парень на ржавой «Газели», наверняка утром ест наваристый суп, а на выходных едет на рыбалку с сыном. Выгружая черные мешки-пузыри, он кивал, слушал мои пьяные жалобы, советовал что-то из разряда «Такая хрень, брат», а подытожил тем же – «Жизнь продолжается». Давние знакомые, бывшие коллеги, которых даже уже забываешь поздравлять с днем рождения, но вдруг иногда встречаешь, в один голос повторяли: «Жизнь продолжается».

Иногда мне казалось, что в магазине, если у кассирши не окажется сдачи, она вздохнет и скажет: «Ну, ничего, жизнь продолжается» – и пойдет за разменом. Двое, попавшие в ДТП, грустно слоняющиеся вокруг своих машин, вдруг просветлеют лицами, а над их головами загорятся «буллиты»: жизнь продолжается! И так же будет у бродяги, нашедшего купюру на дороге, у бабушки на лавочке, у плачущего ребенка в песочнице… Жизнь продолжается!

А вообще-то, все они были правы. Ошибались только в сказуемом.

Моя жизнь – не продолжается.

Теперь моя жизнь начинается!

Хотел пойти к Прудам – прогуляться, но вспомнил про «Список Коломийца» и пошел в сторону дома.

Во дворе поискал «Инфинити», но машины, действительно, не было. На обычном месте, где за Юлей был закреплен прямоугольник асфальта шесть на два метра стоимостью в однокомнатную квартиру в спальном районе, остались темные «червяки», как бывает, когда машина стоит всю зиму, снег ложится слой за слоем, а весной тает такими вот «червяками».

Ну, и куда ты подевалась, Энигма? Это я так называл «судя по базе, “Инфинитиˮ, модель “Джи тридцать пять икс купе спорт”»: эта машина всегда была не «бесконечностью», а «загадкой». Японская, новая, дорогая – она все время ломалась и всегда по непонятным причинам. Но сейчас «Инфинити» во дворе не было: она достигла пика загадочности.