Он достал из рюкзака мыло, чистое бельё и, завернув всё это в полотенце, пошёл узнавать, где тут общественная баня. Дежурный администратор гостиницы, женщина пышная, ярко раскрашенная и совершенно безразличная к окружающему миру, где нет красивых и интересных мужчин, равнодушным усталым голосом сообщила, что баня сегодня выходная.
– А речка далеко?
– Выйдете из гостиницы, повернёте направо, а потом вторая улица налево и упрётесь. В речку. Только если купаться хотите, – язвительно добавила дежурная, глядя на полотенце под мышкой постояльца, – то там лёд с берегов ещё не весь унесло.
– Спасибо, только мне отступать уже некуда, – как можно бодрее произнёс Андрей и пошёл рекомендованной дорогой.
По берегам реки Косушки действительно ещё лежал серый лёд. А место было в самый раз для публичного купания: вдоль высокого берега между скамейками и жидкими, в два ряда посаженными деревцами шла аккуратная песчаная дорожка. Но так как поблизости не было видно ни одного человека, Андрей торопливо спустился к воде, разделся до трусов и вошёл со льда по колено в воду. Когда намочил голову и намылил её, отступать было действительно некуда. В остывшей почти до нуля голове жила только одна мысль: во время войны ещё и не в таких речках мылись. Ноги он чувствовал только выше уровня воды, а по телу сверху вниз текли чёрные ручьи. Но цель была достигнута – ручьи постепенно побледнели, и экзекуция в конце концов закончилась. Выйдя на берег, он с ужасом увидел, что наверху собралась небольшая кучка людей. Большекосинцы молча наблюдали за моющимся в ледяной воде человеком. Андрей вытер голову и растёр полотенцем верхнюю часть тела. Теперь нужно было как-то сменить трусы, а прибрежные кусты, как назло, ещё не обросли густой листвой. Он постоял немного, окончательно окоченел, и ему ничего не оставалось, как обратиться к людям:
– Товарищи! Дорогие вы мои! Дайте переодеться. Холодно!
Какой-то мужчина басом хохотнул и скомандовал:
– Ну, чё встали? Голых мужиков не видели?
Все тут же быстро разошлись, а Андрей, бормоча дрожащим голосом: «Я знаю, город будет, я знаю саду цвесть, когда такие люди в стране Советской есть», быстренько оделся и побежал в гостиницу.
Какое это наслаждение – лежать чистым на белоснежных простынях и под храп и сопение семнадцати соседей по номеру медленно засыпать!
11 мая 1976 года, вторник.
Москвичи уехали рано утром, когда я ещё спал. В 9 часов утра приехали шофёры. Мы от радости даже забыли позавтракать. Хотя завтракать, кроме хлеба, было и нечем.
Простились с Эдуардом. Ему ехать в другую сторону. Экспедиция разбита на несколько партий, а мы с ним в разных. Но, может быть, ещё встретимся. Хотя какое там «встретимся»! Я поеду на север, а он на юг. Красноярский край – не область какая-нибудь. Это край!
Я познакомился с «нашим» шофёром, т. е. шофёром партии Вадима. Зовут водителя Славой. На вид он ничего, нормальный мужик. Кстати, проживали мы с Эдиком именно в том УАЗе, который направлен в партию Вадима.
Сначала все поехали на аэродром. Но по дороге наша машина отстала. Вокруг на километр ни домика – пустырь какой-то. Машина встала ровно на половине подъёма. Что-то с бензонасосом. Целый час копались в моторе. Измазались, как черти.
Когда приехали на аэродром, там уже никого не было, хотя они обещали нас ждать, если мы отстанем. Денег у меня ни копейки (есть ли у шофёра, не знаю), а до посёлка Большая Коса не меньше 120 километров. Да ещё неизвестно, найдём ли мы там кого-нибудь из наших.
Стояли, стояли и вдруг смотрим – идут Вадим с Надей, а с ними, весело помахивая хвостом, трусит белая с лёгкой рыжинкой лайка Сойка. Вот это удача!