Он как раз начал On n’est pas des imbéciles, on a même de l’instruction, au lycée Pa-pa, au lycée Pa-pil, au lycée Papillon[16], когда раздался стук в дверь, не входную, а в дальнем углу, ведущую внутрь дома. Джослин вскочил, наскоро пригладил волосы, поправил галстук. № 5 сел, как подобает воспитанному псу.

В дверном проеме заколыхалась высокая прическа Селесты Мерл.

– Вы, должно быть, проголодались после целого дня занятий? Я принесла вам кусок орехового торта и стакан молока.

– О, э-э… Спасибо. Вы очень любезны, миссис Мерл.

И в эту самую минуту за подвальным окном простучали каблучки. Джослин с ужасом увидел белые носочки… Он поспешно кинулся к миссис Мерл, рассыпаясь в благодарностях. С единственной целью загородить от нее окно.

– Вы будете в форме к нашему сегодняшнему концерту? У вас что-то усталый вид, юный Джо.

– Не беспокойтесь, миссис Мерл! – почти пропел он боевым кличем Марка Антония, призывающего толпы Капитолия на смерть Цезаря. – Я подготовил вальс из «Евгения Онегина» и «Лунную сонату» Бетховена… э-э, миссис Мерл!

Ну, если Дидо его не слышит…

– О-о! – закатила глаза хозяйка, едва не выронив поднос от восторга. – Я обожаю обе эти вещи.

Джослин взял торт и молоко и остался стоять живой ширмой, холодея от мысли, что сейчас появится Дидо в своей любимой позе, на корточках у самого окна, – так она всегда давала о себе знать. И, о боже милостивый, чего доброго, еще запоет по своему обыкновению: «Поцелуй меня, потом я тебя!»

Чтобы убить в зародыше эту устрашающую перспективу, пришлось прибегнуть к не менее устрашающему кашлю. Миссис Мерл назидательно покачала высокой прической.

– Прилягте отдохнуть минут на десять, вам это нужно. Вы ведь не забыли, правда? Сегодня вечером? Этот, гм, этот… покер?

Она выплюнула последнее слово, как будто выронила склянку с нитроглицерином.

– Нет, нет, миссис Мерл! – зычно выкрикнул Джослин, кашляя. – Положитесь на меня, миссис Мерл!

Он взялся за дверную ручку в надежде, что она поймет и ретируется. Но хозяйка не двигалась с места.

– Позволю себе дать вам совет, – продолжала она, – девочки скоро оккупируют ванную. На вашем месте я бы воспользовалась ею сейчас.

С этими словами она повернулась вполоборота к двери.

– Огромное спасибо, миссис Мерл! Сию минуту так и сделаю.

Но она еще не закончила. Ее палец указывал вниз.

– Это что такое?

Два огонька, два жалобных глаза мерцали из-под разлегшейся на полу кучки шерсти.

– О, это, э-э… Это Номер пять, миссис Мерл. Урсулин песик.

– Я вижу. Что он делает у вас?

– Он заходит иногда ко мне в гости.

– Если он вам мешает…

– Вовсе нет, миссис Мерл! Он нисколько мне не мешает!

Мешая слова с кашлем, Джослин твердой рукой потянул на себя дверную ручку и добавил, хитро блеснув глазами:

– К тому же он имеет право. Он ведь мужского пола.

Это был тонкий намек на правило, которое установила миссис Мерл, когда Джослин поселился в пансионе. Никаких женщин в студии. Ни под каким видом. За исключением его матери.

Хозяйка нахмурилась, осознав, что в силу этого закона ей самой не полагалось здесь находиться.

– До вечера, – простилась она.

Он запер дверь и, тяжело дыша, повернулся к окну. Носочков больше не было видно! В три прыжка он взлетел по ступенькам, распахнул дверь на улицу. И чуть не сбил с ног Дидо.

– Она ушла? – дрожащим голосом проговорила девушка, превозмогая испуг и давясь от смеха.

Он крепко схватил ее за плечи, и они поцеловались так, будто не целовались еще никогда в жизни. Хотя вот уже месяц только это и делали.

Задернув занавеску, они упали на кровать, не переставая тискаться, переплетаться телами, обшаривать друг друга ладонями и тому подобное.