– Погоди, да ты в крови! – ужаснулась она. – Стой, а где же тогда…

Резкая пощёчина возобновила кровотечение, а девушка помчалась вниз, размахивая косой, как маятником. Эртур ухмыльнулся, дотронулся щеки.

– Можно было и по другой щеке, – сказал он шёпотом, глядя на заляпанную в крови ладонь. В воздухе всё стоял аромат хвои со сладким, дурманящим запахом. Хотя, быть может, дурманила вольговская бодяга. Он зашёл в комнату, в которой казалось, что от храпа сотрясается всё, что не прикреплено к полу. Приблизился к окну, оно очень удачно выходило к конюшням, свистел сквозняк. Спутница блондина уже безропотно склонилась над ним, окликнула конюха, старик вышел. Эртур почувствовал, как слипаются глаза, прилёг, ощутив, наконец, как ужасно устало его тело за прошедшие сутки. Послышалось ржание коней, гости отправились восвояси. Засыпал он долго, случай на дороге не давал покоя.

Эртур дышал ртом громко и сбивчиво, он словно захлёбывался воздухом, его челюсть странно двигалась в такт дыханию. Серое небо виднелось сквозь сухие кроны, вороны наблюдали за телами, висящими на деревьях. Стройно в ряд взывали они к Эртуру пустыми, изъеденными глазницами, казалось, что они обратились бы к нему, будь у них языки. Но слышно было лишь карканье и собственное дыхание.

Он глянул вниз, на руках у него лежал командир Белого Креста – Марло Ха'ггри, в его черепе зияла дыра, из которой всё никак не получалось выпасть чему-то белому, жёлтому и красному. Глаза его закатывались, а едва уловимый шёпот терялся средь истошных криков. Эртур дёрнулся – то кричали люди на деревьях – они извивались, а узлы всё туже стягивались на шеях, сменяя крики на сухой хрип. Ветер уносил все звуки. Эртур взглянул на Марло, приблизился к нему ухом, наконец, разобрал шёпот:

– Эртур… как больно. Моей голове холодно… странно холодно, Эртур, тот выродок… горец, он меня зацепил тем… тем топором, правда?

– Тише, Ха’ггри, тише… Скоро придёт Аниквас, он тебя мигом заштопает, – врал Эртур, отводя глаза. Одни боги знали, как же ему не хотелось отводить глаза.

– Эртур! – крикнул Марло, растирая кровь на его щеке. Капитана вырвало желчью. – Эртур, они… они… я умираю?

– Брось, Марло, ты ведь не лекарь, откуда тебе знать. Да, ты ранен, ранен чертовски тяжело, но ты не умираешь.

Он вновь глянул вглубь леса, тёмный силуэт виднелся на горизонте, медленно манил за собой рукой.

– Чтоб тебя чёрная смерть изъела!

Гневный крик Гюнтера вырвал Эртура из сна, отчего он резко сел на кровать, глядя в никуда ошарашенными глазами. Пока он пытался унять стучащее в висках сердце, к нему прилипло ощущение чего-то неладного на его лице. Эртур прикоснулся к щеке, она была чуть мокрая, но рана уже затянулась, взглянул на пальцы – на них осталась вязкая белесая субстанция, он чертыхнулся вслух, привлёк внимание возницы.

– Эртур, беда! – Гюнтер ловко подскочил, став трепать компаньона за грудки, тот лишь смотрел на него пустым похмельным взглядом. Эртур видел, как губы извозчика двигаются, а гримасы сменяют одна другую, то оголяя, то снова пряча остатки жёлтых зубов.

– Тпру! Гюнтер, полно! – Эртур схватил его за руки, попытался ухватить взглядом извозчика, но их было трое. «Ясно, всё ещё пьяный, – подумал он».

– Где девка?! – не унимался возница.

– Какая девка? – Эртур лёг на перину, заложив руки за голову.

Гюнтер присел рядом, вздохнул так, что на момент показалось, будто он сдуется. Извозчик весь осунулся, произнёс:

– Да вчерашняя, с рыжей копной…

– Они вынуждены были отправиться в путь этой ночью, ты спал.

Возница застонал, закрыл лицо руками, упёрся в колени, застонал повторно, чуть более усердно.