Эртур освободил правую руку, встряхнул ей, с полуоборота засадил блондину в челюсть – тот свалился ничком, обагрив белый, свежевыпавший снег. Пар шёл из его открытого рта, снежинки падали на лицо, смиренно тая. Победитель старательно вытер меч, воспользовавшись камзолом побеждённого, плюнул на лежащую тушу. Затем он подобрал стилет и сунул его за голенище. Он присел, сорвал лоскут одежды блондина, обвязал вокруг его пострадавшей кисти, крепко затянул, тело не двинулось. Затем порыскал по поясу, вот оно! Кошель был не слишком тяжёлый, но грех жаловаться. Эртур коснулся щеки, рана полыхала, а кровь всё шла, пачкая одежду.

«Что-то он эдакое бросил перед боем, – подумал Эртур. – Le’rael? Знакомо до безумия. Может, Колсон такое говорил во время войны, пока мог, а вот почему он говорил, мне не вспомнить… Вот же проказа».

Он вытер щёку горсткой снега, последняя окрасилась в розовый. Затем поднялся и посеменил к трактиру на всё ещё ватных ногах. Дверь заскрипела, к нему тотчас обратились взгляды, а Гюнтера всё не было. Эртур молча двинул к стойке, на которой ожидал оловянный стакан с обещанным снадобьем. Он сперва потянул носом – выступили слёзы – после чего одним махом осушил его. Поморщился, встряхнул головой – стало лучше.

– Хозяйка! – крикнул Эртур.

Она появилась, подозрительно подняв бровь, причмокнула.

– Есть ещё? – Он пододвинул стакан.

– Что за крики снаружи? – спросила женщина, откупоривая бутылку с характерным звуком.

– Уроки фехтования.

– А где тот, молодой? – Она скрестила руки на груди.

– В снегу, он поранился, истекает кровью.

– Задери тебя ишак. – Харчевница оскалилась неровным рядом зубов. – Умертвил мальчугана что ли? Погань такая! Вольга! Алкаш старый, поди сюда.

Ответом было лишь молчание и стук костей, разлетавшихся по игральной доске, друзья Вольги играли до последнего, сам хозяин мирно сопел за столом. Прочие гости пропали, кроме того, что словно ожидал кого-то, глядя в окно и потягивая трубку.

– Мадам, – сказал Эртур, чуть не поморщившись от такой формулировки. Он достал приобретённый мешочек, продолжил: – Это за беспокойство, а остальным я займусь сию минуту. – Наёмник порылся в мешке, положил на стойку несколько медяков, обратил внимание на странную чеканку – дуб, меж кроны которого находились копья с нанизанными на них головами – на местные монеты не похоже, на старые имперские и подавно.

Её устроила подобная сделка, а Эртур тем временем двинулся к спальням, ловко спрятав вторую порцию напитка в желудке. Едва он задумался о том, как неуклюже он будет проверять двери на предмет нахождения в них извозчика, как навстречу ему вышла рыжая, слегка растрёпанная. Эртур встрепенулся, схватился за рукоять меча.

– Где Гюнтер? – выпалил он.

Девица остановилась.

– Твой друг спит, – ответила она, сдувая прядку со лба.

– Показывай комнату. – Он кивнул ей за спину.

Она закатила глаза, но повиновалась, медленно пошла по ветхому коридору, покачивая бёдрами. Путь освещался лишь парой свечей, так что Эртуру приходилось всматриваться. Наконец она остановилась, толкнула дверцу, – та со скрипом поддалась. Патетическим жестом дворецкого она пригласила Эртура внутрь, он прошёл мимо неё. Пахло от неё приятно – смесь хвои и какой-то сладко пахнущей эссенции, которую он никак не мог разобрать. Духи? Духи денег стоят, алхимики за них дерут, как за здорового коня.

Вошёл. Ушанка лежала на полу, лысина одиноко проглядывала из-под войлочного покрывала, громогласный храп оповещал о том, что всё действительно в порядке. Гюнтер спал.

Эртур затворил за собой дверь, встал пред рыжей. Посмотрел на неё сверху вниз: «Миниатюрная, не знал, что Гюнтер таких жалует, – подумал он. – Но что-то не вяжется…»