– Видать, могущественный человек здесь живет.

– Не здесь, это его вторая усадебка… не самая и богатая. А человек, ты прав, могучий – Софроний Евстратьич, Евстрата Онциферовича сын, боярин знатный! А язм, человечишко – тиун его, управитель.

– Вон оно что… тиун! – уважительно протянул Мокша.

А приятель его, чернявый звонарь Авдей, почему-то вздохнул, грустно так, тяжело, горестно.

– Не вздыхай, паря! – утешил его тиун. – Глянь-ка – как жить тут пригоже! Хотите – и вы тут будете… в надеже, в спокое, в богачестве…

– Уж так-так – и в богачестве? – Михаил счел за нужное усомниться.

– А как же! Онциферовичи верных людей награждают щедро! Вона, избу видите… идемте-ка, покажу…

Располагавшаяся в углу двора, сразу за овином и выгоном, изба – рубленный в обло дом под крышей из серебристой дранки – и в самом деле выглядела неплохо. Высокая клеть, крыльцо, просторная – живи, не хочу – горница с печью, – естественно, топившейся по-черному, полати… Хорошая изба, спору нет. Вот только неуютно тут как-то, не обжито…

– С прошлого лета пуста стоит… – пояснил Ефим. – Парни – холопи боевые – жили, да хозяин-батюшка их в корельску землю послал. Там теперя.

– А что изба?

– Хотите – вы живите! Ясно – не просто так… Избу вам дадим, снедь, прочее… Всю эту купу – отработать надобно будет. Хозяин, вишь, новую конюшню строить затеял, да частокол менять – руки нужны… Три лета проживете – заработаете, уважаемыми людьми станете, а уж дальше сами решайте – тут оставаться аль податься куда…

Сладко пел тиун, ох как сладко. Ребят тянул в кабалу без зазрения совести, Михаил даже почувствовал себя неловко – жалко парней стало. Хотя, с другой стороны – оба изгои – ну куда им деваться? К сильному не прибьешься – сгинешь!

Быстро переглянувшись, парни кивнули и посмотрели на Мишу.

– Согласны, пожалуй.

– Только не на три лета… на одно для начала, – предупредил Михаил.

– Хо… – тиун явно замялся. – Так это… про лето-то я так сказал, просто… Не на срок – за купу работать будете, коли согласны?

– А за что купа-то?

– За пожилое. За избу, за снедь… Сговоримся!

Сговорились, куда уж. Две гривны хозяину должны были возвернуть – в служебном эквиваленте вестимо. Как сказал тиун:

– Сколь на что наробите.

Две гривны серебра – около четырехсот грамм… Интересно, сколько это человеко-дней будет? Или – человеко-лет?

– Смотря как робить, – Ефим нетерпеливо сплюнул. – Втроем конюшню к осени сладите – вот вам, считайте, полгривны. Робяты, лучше нигде не найдете… По рукам?

– По рукам, ладно…

Парни уже давно мысленно согласились – хуже-то уж не будет – куда? Чем изгоем, которого всякий обидит, так лучше уж под сильной рукою – всяко, в голоде не помрешь, а уж работы только лентяи боятся! И жилье, опять же, имеется, и снедь – полный, так сказать, пансион. С этой стороны, не так-то уж и худо жилось зависимому люду, тем более, в богатых-то усадьбах да вотчинах. Однако ж – с другой стороны – воли своей нет, что хозяин скажет – то и выполняй.

Кстати, этот вот тиун, Ефим… он ведь тоже не вольнонаемный – по ряду-договору служит – рядович. Миша с парнями – за купу закабалились – закупы. А еще были пущенки, прощенники, задушные люди, обельные холопы, челядь… Ой, много кого… И кто только о них не писал в свое время: Греков, Тихомиров, Мавродин, Фроянов, Зимин… Михаил еще на первом курсе сдавал монографии… зачетом. Ну, тогда, по молодости-то, социально-экономические структуры его мало интересовали, больше – политика да война.

В общем, сговорились. Тиун только глазом моргнул молодому парню-привратнику, тот живо с улицы видоков привел – свидетелей, людей незаинтересованных, свободных – молотобойца и ученика ювелира. Ну, вот и сладились…