– Проснись, господине! – приглушенным шепотом настойчиво попросили снаружи.

Михаил встрепенулся:

– Кто здесь?

– Выглянь-ко! Поговорить надоть.

Ага, поговорить – это с утра-то пораньше! Да, какое – с утра, ночь еще не кончилась, солнышко не встало, лишь за черными елями алело зарею небо.

– Чего тебе? – быстро одевшись. Миша выбрался из шатра и окинул внимательным взглядом плюгавенького одноглазого мужичка с длинной козлиной бородкой. И вспомнил – про этого вот хмыря совсем недавно что-то рассказывал Сбыслав.

– Язм – Кривой Ярил, Мишиничей верный пес, – с усмешкой представился хмырь. – Кто такие Мишиничи, небось, и у вас в Заволочье слыхали.

– Слыхали, как не слыхать? – молодой человек пожал плечами. – Ну, говори, что хотел.

– Отойдем… Вон, к ельнику.

– Боишься, подслушают?

– Лишние уши ни к чему.

О! И этот туда же! Историческое действо со шпионским уклоном. Сейчас, небось, начнет вербовать…

В своем предположении Михаил не ошибся. Едва зашли за ельник, Кривой Ярил, не тратя времени на долгие предисловия, сразу же приступил к делу:

– Мишиничи предлагают тебе служить им… Не токмо им – но Великому Новгороду Господину! Будешь верным слугою – будет тебе все: почет, уважение, богатство. Ну и – защита и покровительство.

Михаил прищурился:

– И что я буду делать?

– Что скажут, – хохотнул Ярил. – Коли согласен, сейчас пойдем к… м-м-м… грамотцу составим…

– Ага… кабальную… В рядовичи поверстать хотите? – Миша не преминул показать знание социальной структуры средневекового русского общества. – А с чего бы это я – сам себе господин – чуть ли не в холопы должен податься?

– Иной боярский холоп куда как важней кого другого! – с важностью произнес уговорщик. – Зато защита тебе будет и честь. А грамотцу – ряд – можно ведь всяко составить.

Вот, сволочь! Правильно предупреждал Сбышек – мягко стелет, да жестко спать. Вот так вот и теряют свободу – в полном соответствии с теориями Грекова или там Черепнина. Экзамены-зачеты сдавали – знаем!

– Как, согласен?

– Да ну вас всех, – Михаил отмахнулся, словно от назойливой мухи. – Пойду-ка я спать.

– Смотри-и-и-и, – нехорошо протянул Кривой Ярил. – Как бы потом пожалеть не пришлось, слезами горючими не умытися!

– Да пошел ты! Тоже мне, Мюллер выискался.

– Как знать, как знать… Девка у тя в шатре – не Ефрема-своеземца раба ли?

– Твое какое дело? – вспылив, Миша сжал кулаки, и Ярил опасливо попятился.

– Не ярись, не ярись, паря… Ухожу уже… И все ж таки – зря.

Михаил ничего не сказал, направляясь к шатрам.

– Помни, – прохрипел вслед Кривой Ярил. – Мишиничи два раза не зовут!

В шатре было все так же тепло, уютно. Даже комары не зудели – ну, под утро их обычно меньше становится. Миша стянул футболку, улегся, обняв «рабу».

– Не спишь, господине? – девчонка прижалась к нему всем телом.

– А ты что проснулась? Рано еще. Спи…

– Что-то ты задумчив, господин мой.

– А ты что, видишь, что ли?

– Чувствую… Бабка моя ворожеей была.

– Ишь ты, ворожеей… – Михаил погладил девушку по плечу. – А, может, и ты ворожить умеешь?

– Может, и умею. Хочешь, тебе поворожу?

– Лучше скажи, как поскорее до Питера добраться?

– Питер… Странное имя. Немецкое?

– Слушай, да ну тебя! Ты когда нормально-то говорить начнешь, чудо? – озлился Миша.

– Прошу, не гневайся, господин, – Марья отпрянула, задрожала. – Я ж вижу – ты хороший, добрый… Возьмешь меня с собой – буду тебе всю жизнь служить, ровно псица верная.

Михаил не выдержал, хохотнул:

– Лежи уж, псица…

Снаружи вдруг раздался звук рога. Сразу все вокруг зашумели, повылезали из шалашей и шатров, послышался смех, веселые крики, прибаутки.

– Эх-ма, скоро дома будем!