С ресторана «Вена» на улице Гоголя манифестанты сняли флаги с подьезда.

У германского посольства манифестантов встретил большой отряд жандармов и конных городовых.

С криками «ура» и «долой немцев» толпа прорвала цепь полиции и проникла к зданию германского посольства.

В окна посольства посыпались камни.

Началась форменная бомбардировка.

– Долой ненавистный германский герб! Долой безнравственные фигуры! – слышались раскаты многотысячной толпы.

Жандармы и городовые пробовали сдерживать толпу, но из их усилий ничего не выходило.

– Что вы держите нас? – раздавались протесты. – Немцы бросали камни в наше посольство еще до объявления войны! Валяй, братцы!

С криками «ура» толпа прорвалась к самому посольству. Двери и ворота были вскоре сломаны. Манифестанты прежде всего бросились на крышу.

Дружными усилиями они свалили германский герб и сорвали германский флаг.

На флагштоке взвился русский флаг.

– Ура! Да здравствует Россия и русское воинство!

Другие манифестанты принялись сваливать фигуры мужчин, которые так возмущали население столицы.

Обе фигуры в конце-концов были свалены и вместе с гербом сброшены на мостовую.

Герб утопили в Мойке.

После этого манифестанты перенесли свои действия во внутренние помещения посольства.

Оттуда при громких кликах были вынесены портреты Государя Императора и Государынь Императриц.

Вынесенные портреты Высочайших Особ были помещены на памятнике Императору Николаю Первому.

После этого в посольских комнатах начался форменный разгром.

В самый разгар разгрома к посольству на автомобиле прибыл новый петербургский градоначальник генерал-майор князь Оболенский со своим помощником генерал-лейтенантом Вендорфом.

Многотысячная толпа беспрепятственно пропустила их к зданию посольства, но разойтись решительно отказалась.

Все усилия градоначальника оттеснить толпу при помощи жандармов и полиции ни к чему не привели. Толпа все увеличивалась.

В первом часу ночи народом была занята вся площадь перед посольством, Исаакиевский сквер, Мариинская и Исаакиевская площади.

На место происшествия были вызваны пожарные».

Нет, положительно сейчас не время все решать силой. Да и когда? Не на глазах же Catherine, в конце концов. Ну ничего, придет час, свидимся еще. Внезапно он подумал о своей молодой жене. Девчонка-то оказалась молодец! И не пошевелилась во время всей сцены. Как сидела, так и сидит как вкопанная, Может, из нее еще выйдет толк.

Между тем Николай, закончив целовать ручки Екатерине Михайловне, снова обратил свой взгляд на князя Кронберга:

– Смотри, князь! – Он погрозил пальцем. – Без фокусов!

Затем он сделал совсем невероятное: открыл окно, высунулся из него, подтянулся и одним броском забросил свое тело на крышу вагона.

Если вы есть – будьте первыми,

Первыми, кем бы вы ни были.

Из песен – лучшими песнями,

Из книг – настоящими книгами.

Роберт Рождественский

Легко сказать, да не просто сделать. Попробуй отыщи девчонку среди многомиллионного населения империи. Поначалу Николка рьяно взялся за поиски: оббегал всю Москву, облазил все ее закоулки и сомнительные места, побывал во всех доходных домах, ночлежках и притонах. Заглядывал в такие места, которые и полиция без надобности не посещала. А кого он только не опрашивал! Целая галерея разнообразных лиц прошла перед его глазами: монашки и гулящие, мамахи и попрошайки, дворники и лоточники, бандиты и фармазоны. Не раз рисковал он наткнуться на нож или заточку, да останавливали руку злодея внушительная комплекция парня и его серьезное, напряженное лицо.

Москва в те дни представляла собой взбудораженный улей. Со всех щелей повылазили записные патриоты, которые, тряся немытыми волосами, произносили пламенные речи на тему «Отечество в опасности». Вчерашние оппозиционеры перекрасились в монархисты и взахлеб демонстрировали верноподданнические чувства. Газеты пестрели пошлыми, впрочем, они всем казались остроумными, карикатурами на германского кайзера и австрийского цезаря. Ненависть к немчуре, «злобным тевтонам», зашкаливала. Кое-где полиция с трудом смогла предотвратить немецкие погромы. Усилилась подозрительность. Любой немец, будь он российским подданным в третьем поколении, сразу же брался под подозрение. Появились патрули, в которых безусые юнцы – вчерашние студенты, делая хмурый и серьезный вид, проверяли документы. Все чаще и чаще на улицах Первопрестольной можно было увидеть шагающие на запад колонны маршевых батальонов. «Соловей, соловей, пташечка…» – бодро вытягивали вчерашние мужички, отправляясь под пули и шрапнель неприятеля. Вся Москва окрасилась в серо-зеленые цвета. Вчерашний обыватель, профессор или чиновник, натянув сапоги, галифе, френч и фуражку, демонстрировал свою сопричастность ко Второй, как ее называли бойкие борзописцы, Отечественной войне. Особо отличились на поприще казенного патриотизма вчерашние земцы, а ныне, как их с издевкой называли, земгусары [6].