Драгмир покраснел, а Гульна гордо вскинула голову.

Аспарух посмотрел на обоих и понял всё.

– Гульна, окажи почёт раненому конунгу. Проводи его в мою кибитку и перевяжи, – распорядился он.

Девушка беспрекословно развернула коня и, повернувшись к Драгмиру, через плечо сказала.

– Следуй за мной, конунг.

Павел с Аспарухом проводили их взглядом.

– Что-то неласкова моя племянница с твоим конунгом, – усмехнулся Аспарух в бороду.

– Сам не пойму. Ходит вокруг неё сколько времени, а она ему – от ворот поворот. Воин он видный. Может, кто у неё здесь сердце украл? Если нет, то хотел просить её для своего князя.

– Вроде нет никого. Но я с ней поговорю… Да что мы с тобой тут, как безродные… У меня есть чем угостить дорогого гостя.

Вожди сразу пришлись друг другу по душе. Было что-то между ними общее, роднившее их души.

– Я рад быть твоим гостем. Только сейчас справлюсь о потерях и отдам распоряжения.

Аспарух послал одного из телохранителей, чтобы приготовили шатёр и угощения. Павел, тем временем, обратился к Велибуду.

– Сколько наших полегло?

– Полторы тысячи.

Капитан помрачнел.

– Да ты что, король. Мы с малыми тысячами бросились на орду более тридцати тысяч, – успокаивал его Велибуд. – А ушло у них тысяч пять. Больше двадцати тысяч положили. Шутка сказать. И полону тысяч семь. У болгар потерь в два раза меньше. На нас всё легло.

– Теряем воинов.

– Не кори себя король. Это – победа! Великая победа! Если бы не ты, мы бы здесь втрое больше положили.

– Ладно, на войне как на войне. Вот что, Велибуд, с сегодняшнего дня я назначаю тебя командующим кавалерией. Собирай войско и двигай домой. Обрадуй королеву. Оставь мне мою тысячу. Я справлю с болгарами тризну по погибшим воинам и завтра вместе с ними вернусь в лагерь.

Велибуд стоял оглушённый новым назначением и решением короля остаться.

– Король! Королева меня… Нет, не могу я тебя одного здесь оставить.

– Я ведь сказал, со мною будет моя тысяча, – поднял Павел глаза на Велибуда. – Приказы короля не обсуждаются. Выполнять!

Велибуд приложил руку к груди, затем резко натянул поводья. Спорить с королём он не собирался.

Павел и Аспарух, в окружении своих телохранителей, последовали к установленному шатру. Вокруг царила суета. Пленные собирали трупы, а руссы и болгары раненых. Павел оглядывал место побоища и размышлял о бренности человеческого существования и о том, сколько ещё битв ждёт его впереди.

В шатре всё было готово для приёма пищи и горячительных напитков. Капитана усадили на почётное место рядом с ханом.

– Я поднимаю первую чашу за павших воинов, которые своей жизнью заплатили за эту нашу победу, – произнёс Павел, встав со своего места. – Пусть их бесстрашные души попадут в ирий.

Присутствующие за столом военачальники поддержали его громкими криками одобрения и дружно осушили чаши. После нескольких взаимных и любезных тостов, поднялся Аспарух.

– За наших спасителей. За короля Само! Я хотел бы видеть его своим братом.

– Я не против, – поднялся Павел.

В шатре раздался рёв. Вождям тут же поднесли серебряный ритуальный кинжал. Павел с Аспарухом сделали друг другу надрезы на запястьях и накапали в чаши друг другу своей крови. Затем выпили и крепко обнялись. Братанье руссов и болгар состоялось.

Затем, как обычно, началась гулянка. Она ничем не отличалась от прочих, где подвыпившие воины хвастали своими победами над врагами и женщинами. Вокруг победителей сновали симпатичные девушки и подливали вино в пустующие чаши. Слышался кокетливый девичий смех и весёлые повизгивания.

Аспарух куда-то вышел. Павла и Драгмира тут же облепили молоденькие девушки и без всякого смущения стали с ними заигрывать. Можно даже сказать – соблазнять. Капитан стоически держался, а Драгмира, ослабленного раной и вином, им удалось умыкнуть.