Как-то раз Леонардус начал строить киль нового корабля. Это, объяснил он Нико, самая сложная часть строительства корабля, именно по ней можно отличить корабельных дел мастера от любителя. Киль определяет размеры и пропорции корабля, закладывает структуру корпуса.

– Все зависит от этого шага, – сказал он. – Ошибись – и лучшая из галер станет лишь второсортной посудиной, если вообще поплывет. Сделай все верно – и она заскользит по волнам, как молодой член в старой шлюхе!

С лесного двора мастер отбирал длинные кедровые доски и выкладывал их на стапель. Им предстояло стать фальшкилем, который можно будет заменить, когда он износится от многочисленных швартовок. Поверх кедровых Леонардус выкладывал еловые доски, а потом соединял их. Это все было довольно просто, а вот дальше он начал делать нечто удивительное, на что Нико смотрел во все глаза, хотя и ничего не понимая.

Работа у Леонардуса спорилась. Нико старался не отставать, подносил мастеру штыри, веревки, бумаги и резцы. Леонардус носился туда-сюда, выкладывал доски, проводил мелом линии, направлял линии распила. Работники натягивали веревки и передвигали их под его руководством.

– Вот, это наша точка отсчета, – сказал мастер Нико. – Эй, ты! Держи вот так! – крикнул он, перелез через веревки и пометил нужную точку, вбив туда гвоздь. – Вот продольный изгиб! – воскликнул он, чертя рукой линии, видные ему одному. – Веревки на деревянных планках помогут разместить несущие элементы корпуса… нужно поделить эту длину на три абсолютно равные части и исходя из этого сделать новую отметку…

Нико ошеломленно кивнул, глядя, как веревки и доски взмыли в воздух над килем, отмечая места, где необходимо разместить постоянные элементы. Трое плотников помогли отмерить точки отсчета на киле. Двое работали на шпангоутах, а третий выкрикивал результаты Леонардусу, который записывал получившиеся цифры на бумагу.

Леонардус почесал затылок и, поморщившись, сказал:

– Вот это самое сложное. Доски корпуса должны сужаться от носа к корме – вот так, понимаешь? Если сужение слишком резкое, галера будет вихлять, как пьянчужка, выходящий из таверны! Если сужение слишком плавное, она будет барахтаться в море, как свинья в луже. А вот теперь пойдем-ка поколдуем!

Развернувшись, он зашагал к плазу, где надо было разложить, распилить и соединить изогнутые футоксы – нижние шпангоуты корпуса. Туда Леонардус не пустил никого, кроме своего нового помощника Нико.

– Это я всегда делаю только сам, – объяснил ему Леонардус. – Никто никогда не видел, как я это делаю, и – Христом клянусь! – не увидит. Ты здесь только по настоянию Юсуфа, но это не важно. Тебе надо сто раз увидеть, как я это делаю, прежде чем ты поймешь, что происходит, но я все равно сдохну раньше, чем сделаю это еще сто раз!

Нико заглянул Леонардусу через плечо: тот нарисовал на бумаге полумесяц.

– За радиус берем то, насколько кормовой шпангоут уже в основании, чем мидель-шпангоут, – бормотал он, привычными движениями перемещая компас по бумаге. – Потом рисуем восемь параллельных линий внутри, вот так… Каждая линия – это каждый пятый шпангоут, и под конец я смогу рассчитать размеры каждого шпангоута. – Через несколько минут он с довольным видом разогнулся и посмотрел на свое детище. – Боже, только глянь на эту линию! Это же изгиб женского бедра изнутри, там, где соединяется… – Покосившись на Нико, мастер улыбнулся. – Ну, ты про это пока еще ничего не знаешь, да, парень? Вот так все выглядит правильно, а больше тебе пока знать и не надо. У меня стояк от одного вида! Сегодня вечером позову шлюху, клянусь отсутствующими причиндалами Иисуса!