Нико с трудом справлялся с волнами тошноты. Он встал на четвереньки, его несколько раз вырвало, и каждый спазм выворачивал его наизнанку. Вытерев рот рукавом рубашки, он заметил пятна крови и понял, что прикусил язык.

Нико осторожно залез рукой в штаны, пытаясь понять, что произошло, но даже от самого легкого прикосновения там все горело огнем. Мальчик застонал, со лба градом лил пот. Он с трудом сел и стащил штаны. Одно яичко распухло и стало размером со сливу. Кожа на крайней плоти натянулась и блестела, переливаясь синевато-красным. Зрелище было жуткое, удар пришелся и по мошонке, и по пенису, все опухло, казалось, что вены вот-вот лопнут. Нико заскулил, мечтая умереть на месте.

– Нико! – раздался голос Эль-Хаджи Фарука.

Мальчик медленно поднялся на ноги – каждое движение причиняло нестерпимую боль. Задыхаясь, он оперся рукой о стену.

– Нико!

У Нико дрожали руки, в ушах звенело от боли, но он вытер слезы и, превозмогая себя, отодвинул ковер, закрывавший вход в покои хозяина.

– Где ты был? – рявкнул тот из угла столовой. – Я уже давно зову тебя!

Нико понял, что господин изрядно пьян. Возможно, в этом ключ к его спасению.

– Прошу прощения, господин.

– Налей мне! – протянул ему бокал Фарук.

На дрожащих ногах Нико подошел к графину. Желудок сводило, кожу покрывал липкий пот. Мальчик налил вино, пытаясь не застонать, и заставил себя улыбнуться.

– От тебя несет рвотой! – с отвращением поморщился Фарук.

– Произошел… несчастный случай, хозяин. Я не успел переодеться. Если пожелаете, я сделаю это прямо сейчас!

– Юсуф говорит, что у тебя сплошные несчастные случаи – и сплошные оправдания!

– Я исправлюсь, господин! Мое единственное желание – доставить вам удовольствие!

– У тебя будет шанс попробовать, когда расскажешь, что видел на верфях. Завтра поедешь туда со мной и моим писцом, и тот все запишет.

– Запишет, господин? А что бы вы хотели записать?

– Подробное описание построения корпуса корабля! Как этот чертов мастер делает корпуса!

Нико вспомнил слова Леонардуса: «Когда они наконец спросят тебя, скажи, что ничего не знаешь, а если выдашь им информацию слишком быстро, они сразу заподозрят неладное». Нико напряженно думал. Именно сегодня ему очень не хотелось навлечь на себя гнев Фарука и попасть под розги. Или как раз сегодня?

– Я жду, мальчишка!

– Я ничего не знаю о таких вещах, господин, но я научился работать рубанком и стругом! Я могу сделать…

– Держишь меня за идиота?! Тебе сказали наблюдать за всем! Юсуф говорит, что ты был в мастерской, когда мальтийский дьявол строил корпус! Держал линейку и записывал числа вместе с мастером! Ты же мальчик, который ничего не забывает!

– Да… да, я помогал ему, это так, господин, но я не обращал внимания на числа… Я не знал, что это важно. Я ведь не учился в школе и не могу…

– Довольно! – побагровев от ярости, прорычал Фарук. – Завтра увидим, что ты помнишь, а что – нет. Рубанок, говоришь? Прекрасно, посмотрим, как рубанок сделает тебя более разговорчивым.

К облегчению Нико, господин сменил тему, но дальше все стало еще хуже.

Мехмед всегда выставлял Нико как неловкого и неуклюжего, но сейчас Нико было так больно, к тому же он так волновался, что действительно вел себя ужасно. Все валилось у него из рук. Сначала он пролил вино, потом поспешил вытереть пятно, но случайно уронил свечку, которая подпалила подушку, и та чуть не загорелась. Уронил абрикос в меду на пол. Каждое поручение господина давалось ему с невыносимым трудом, а каждая очередная ошибка приводила Фарука во все более дурное расположение духа.

Эль-Хаджи постоянно прикладывался к бокалу. Нико подливал ему вина, надеясь, что господин напьется и уснет, но Фарук умел пить не хуже Леонардуса. Он был то добр, то груб, бесконечно рассказывал о султане и Блистательной Порте, о торговле и коврах, о торговце-пройдохе из Орана. Смеялся над шутками, которые даже не мог толком вспомнить, чтобы пересказать. В основном говорил сам с собой, а иногда задавал Нико вопросы, на которые тот ну никак не мог ответить. Нико попробовал рассказать ему историю, но Фарук только замахал на него руками, давая понять, что истории ему неинтересны. Дважды Нико просил позволения уйти, и дважды Фарук ему отказывал.