– Да, когда мой батя служил в космической связи, а я служил в космической разведке, до такой пошлости никто не доходил, – Митрофаныч хлебнул диетического молочка и продолжил: – Люди были высоко нравственными. Если убивали, так пистиком или финкой. На худой конец – свинорезом.

– Да не гони, Ныч! Еще как бывало. Соседка мужу лопатой череп раскроила. А Чикатило? А сколько мы с Саньком, когда операми были, жутиков насмотрелись? А бабки в послевоенные годы немецкое мясо на рынке продавали?

– Стоп! – отрезал Константин – и воцарилась тишина. – Дежурная бригада у Бреха, говоришь, все прошерстила, и ничего нигде не нашла? В туалеты к нему слазили! Давай Санька на связь. Пусть разрешение берет, а мы пойдем и кое-что проверим.

– Ребята, не светите по окнам: дом-то, все-таки опечатан. Засекут – мне пер-вому по голове достанется, – зашептал Санек в мрачном замке исчезнувшего Коли. Конечно, ни у кого он разрешения не спрашивал, только сигнализацию вырубил и по-хамски: перервал на столбе провода. Перерезать не стал – «вдруг догадаются, а это вроде как ветер» («Ну, ты и тупой, Санек!» – не удержался Райкин). – И куда ты, Коломбо, попрешься, если здесь каждый сантиметр…

Фонарики, поставленные на слабый свет, побежали впереди Константина.

– Куда тебя понесло, эй! – заверещал в негодовании кто-то из мужской части состава.

– Отстань от Костика, – громыхнула Наталья. – У него интуиция.

– У него интуиция, а я темноты боюсь. Вдруг расшибемся, здесь так много лишних вещей! – засуетился Райкин.

– Так! Вы мне начинаете мешать, – проговорил предводитель сыскной стаи. – Оставайтесь здесь все, а я пойду один.

– Куда?! – хором вспыхнули остальные.

– Искать подвал.

– Он не здесь, он на террасе. Вход слева. Я там уже был.

– А я, Александр, там еще не был.

Четверо незваных гостей расположились в каминном зале: все в темных одеждах и перчатках, как в кино.

– Не понимаю, зачем они отключили отопление.

– Баран ты, Андрюха. Это не они, это мы отключили. Точнее, я. У Коли здесь все на электричестве.

– И отопление? Это же так дорого, я пробовал. Аж три года, пока счетчик электронный не поставили. И как ловко поставили, гады: на самую макушку столба, и с центральным слежением, и с каким-то хитрым устройством, что и пультами не остановишь, как в прежние времена. Так я и с левой проводкой за свои жалкие сто квадратных метров по восемь тыщ платил, а у этого аж триста. Это, как минимум, двадцать четыре.

– Для него двадцать четыре тыщи, как тебе двадцать копеек. Электричество воздух не сушит, как газ, а у него цветов – полная оранжерея. И безопаснее. С газом – мало ли что, если без присмотра, а он по командировкам и турпутевкам таскался то и дело. Вот и весь секрет. И ничего не холодно, не бряцай. Времени мало прошло, еще остыть не успело. Это ты, Андрюх, от страха трясешься, а не от холода.

– Да ты что на меня наговариваешь? Не помнишь, в каких передрягах мы с тобой бывали? Я сроду никогда ничего не боялся.

– Сам сказал, что боишься темноты.

– Сам ты темнота. Я боюсь по темноте двигаться. Наткнуться боюсь и трамироваться, понял?

– А привидений не боишься?

– Представь себе, не боюсь. Потому что их нет.

– Ребята, кажется, кто-то идет…, – замогильным голосом проговорила Наталья.

Откуда-то сверху послышались едва уловимые шаги. Кто-то шел медленно и крадучись, скрывая звук. Но этот звук все-таки прорывался наружу и становился все ближе.

– А-а-а!!! – заорали друзья-товарищи по прошлой оперативной службе, забыв о конспирации и глядя на высвечиваемый взошедшей луной узорчатый витраж у входящей в холл прямой лестницы. Там четко очерчивалась гигантская фигура без лица и без признаков жизни.