Французский кардинал ничего не знал о Мазарини перед встречей в Лионе и подозрительно воспринял приезд неизвестного итальянца: «Мазарини прибыл сюда, скорее, с целью шпионить, нежели угрожать… Не исключено, что он представляет интересы наших врагов… он может быть таким же испанцем и савойцем, как и проповедником». Ришелье, прежде всего, видел в Мазарини человека Колонны. Еще удивительно, что он предоставил ему вместе с венецианским посланником целых два часа.

И не ошибся, не прогадал. В ходе беседы предубеждение постепенно рассеивалось. Ришелье увидел, что предложения папского посла были достаточно серьезны. Ведь Джулио к этой встрече тщательно готовился и принял к сведению добрый совет кардинала Мориса Савойского, хорошо знавшего Ришелье: на кардинала нельзя было давить. Вежливая и ненавязчивая манера Джулио, его готовность долго слушать собеседника и воспринимать стиль беседы покорили Ришелье. Посланник Урбана VIII мягко упомянул о трудностях зимней кампании в Италии и немного преувеличил готовность савойской и габсбургской сторон идти на приемлемые компромиссы. В результате Мазарини обеспечил несколько встреч противников в Казалетто, Пинероло, Гренобле и Шамборе.

Конечно, это был большой риск. Его встречи с Ришелье представляли собой смесь авантюризма, ума и храбрости. Несомненно, барочная культура сформировала у Джулио культ героя, совмещавшего в себе античные и современные черты. Его герой был мужественным и смелым, но, следуя своей цели, мог использовать любые приемы. Но лейтмотивом деятельности Ришелье тоже было применение всех средств и методов для достижения наилучших политических результатов в своем государстве и за его пределами. Поэтому они недаром поняли друг друга. Ришелье надолго запомнил и оценил способности молодого дипломата Урбана VIII. «Мой инстинкт подсказал мне, что передо мной гений,» – позднее записал он в своих «Мемуарах».

Часто бывает так, что сильно разгоревшийся костер затухает сам по себе, то ли из-за начавшегося дождя, то ли из-за того, что в него перестали подбрасывать сучья и ветки. Судьба распорядилась лучше политиков и генералов, осажденных и осаждающих: дизентерия и тиф основательно просеяли армии враждующих сторон в Северной Италии. Испанский генерал Спинола умер под стенами Казале, герцог Карл-Эммануил – в своей столице в Турине. Последнему наследовал Виктор Амедей, муж сестры Людовика XIII по отцу Кристины. Ничья смерть не была плохой новостью для Ришелье. «Все в руках божьих, – посмеивался тогда кардинал, сам человек очень болезненный, – когда приехал этот Мазарини, все обернулось самым благоприятным образом».

9 августа 1630 года первый министр Франции предоставил Джулио последнюю аудиенцию перед отъездом в Париж. Он уклончиво и скептически заметил, что имел «добрые намерения, но малую власть, и не верил, что переговоры закончатся результативно». Ришелье подгоняли угрожающие донесения о болезни его короля. Умри сейчас Людовик XIII – и ему туго бы пришлось. Французский монарх не был безвольным, как часто пишут о нем биографы, но не любил вникать в политику и понимал, что Ришелье ему необходим.

Поэтому мир в самые короткие сроки был сейчас очень нужен кардиналу. В беседе с папским дипломатом он допускал, что мог бы провести более успешную кампанию. Джулио был крайне деликатным и заметил, что французский министр одержал верх, насколько это было возможным, над всеми – над папой, Савойей, своими внутренними противниками и даже Испанией: для кардинала ничего невозможного не существует.

Действительно, предпринятые по приказу Ришелье энергичные санитарные и организационные меры позволили укротить волну эпидемий и дезертирства во французской армии, восстановить ее боеспособность. Началось новое и энергичное наступление французов из Савойи в направлении Пьемонта.