– Он не вытворяет! – вступилась за меня медсестра. – Это у него от наркоза.

– Ты вот что, гусь, убери руки и вставай! – приказал доктор.

Будучи человеком опытным, он понимал, что под наркозом я могу пойти до конца.

…К вечеру нога моя распухла еще больше и выглядела, точно у меня слоновья болезнь. Судя по тому, что никто из медперсонала ко мне не подходил, я понял, что медицина на меня махнула рукой и перестала за мою жизнь бороться. Поэтому я позвонил друзьям, и мы к вечеру выпили. Как я и ожидал, мне сразу стало легче. Но ночью меня снова бросило в жар, и я начал обливаться потом. Тогда я решил попросить нянечку поменять мне белье.

– Ё-мое, – зевая и морщась, сказала нянечка.– Если, ты мне поклянешься, что потеть больше не будешь, я тебе поменяю, а так не могу! На вас, на всех белья не напасешься! Вот объясни, зачем ты потеешь?!

– Не знаю, – сказал я честно, – само как-то потеется!

– Само только, знаешь, что бывает? Геморрой в жопе! – дипломатично закончила она разговор.

Но, не смотря ни на что, до утра я все же дотянул, по-видимому, природа оказалась сильнее медицины. А днем вдруг пришел доктор и начал спрашивать про родителей, даже сказал, что неплохо, если бы они пришли. Я подумал, что, наверное, пришло время прощаться с родными. Но, оказалось, совсем другое. У меня мать в торговле работала, к продуктам отношение имела. А доктора, известное дело, продукты очень любят. Оказалось, просто у доктора день рождения был на носу, а без сервелата какой день рождения?!

Вечером мы снова выпили с друзьями. И здоровье совсем пошло на поправку.

А по болотам с тех пор я больше не ходил. Два раза такую медицину мне было бы не пережить.

Это было просто свинство! В самом начале отпуска, в Одессе, у меня схватил зуб. Да так, что жить уже не хотелось. Но и не умиралось тоже. Я мучился, точно попал в руки инквизиции, но идти к доктору было еще хуже. Ночь я продержался, а утром пошел сдаваться. И, вот, сижу, дрожу потихонечку, хотя неудобно очень. Во-первых – мужчина. И во-вторых, тоже! А рядом какая-то тетя, и тоже дрожит, хотя намного меньше. Наконец, ее зовут в кабинет. Вначале все было тихо. Одинокая муха елозила по стеклу. Солнечный зайчик прилег на стене. То есть ничто не предвещало беду. И вдруг из кабинета донесся душераздирающий вопль и повторился подряд раз десять. Я сильно насторожился, сердце камнем упало на дно желудка, и промелькнула мысль, что наступил мой последний час. А женщина продолжала кричать! Не удивлюсь, если по тревоге подняли одесский полк противовоздушной обороны и те заняли круговую оборону. Во всяком случае, птицы точно снялись с гнезд и улетели обратно в жаркие страны.

…И тут из кабинета выбежала женщина. Были только ошалевшие глаза, которые блуждали не по своим орбитам. Она, сломя голову, бросилась к двери и исчезла. Вслед за женщиной из кабинета вышел доктор. Он был в крайне хорошем расположении духа. Доктор посмотрел на меня, подмигнул и мотнул головой, дескать, заходи.

…Мне тут же сделали обезболивающий укол и оставили морозиться. А потом доктор взялся за клещи. Я пролепетал, что укол вообще не взялся. На это доктор сказал устало:

– Не может быть! Тебе кажется, что укол не взялся. И не бойся, это очень хороший укол! До тебя тут была женщина, так она тоже говорила, что укол не взялся! А в результате, оказалось, что отлично взялся. И она даже пикнуть не успела, как я ей выдрал ее зуб!

Бабушке моих друзей было за девяносто! Но она еще бегала и чуть ли не прыгала. А ее дочь, зять, брат, сват и даже внук и кот Тимофей очень мучились от радикулита. А что поделаешь, люмбаго – болезнь нашего века. Радикулит буквально скручивал их в бараний рог, и они ругались на свою спину, как сапожник на ОБХСС. Они спали на голых досках, обкручивались поясом из собачьей шерсти и даже прикладывали к пояснице живого ежика, что было даже лучше иглотерапии. Но все было тщетно! Поэтому они постоянно сутулились, хромали, тянули ногу и скрипели, как столетняя сосна.