Когда бабушка принесла чай с травами, а Нина с Тусей убрали со стола все грязные тарелки, дедушка достал шахматы и поставил доску на дубовый стол.

Только в тишине, которая необходима, чтобы играющие могли сосредоточиться на партии, Нина, поглаживая свернувшуюся в кресле Любовь, услышала, как барабанит по крыше дождь.

– Ой! Как льет! – она тут же подскочила к окну. Ветер трепал листву и гнал черные тучи.

– После такой жары – естественно, – отозвался дедушка и задумчиво потер подбородок. Он оказался в сложной ситуации: впервые с тех пор, как научил эту ребятню играть в шахматы, он мог действительно получить мат.

Вдруг по забору мазнул свет фар и тут же исчез, а потом Нина увидела, как к дому Туси и Дани подъехала машина.

– Ой, а у вас гости, – сказала Нина. Ей никто не ответил, поэтому она повернулась.

Туся, подперев лицо руками и нахмурив брови, наблюдала за игрой дедушки и Дани. Двое последних, наверно, Нину даже не слышали.

– Говорю, машина… гости приехали… Дань!

– Да нет, – отозвался он, делая ход ферзем, – Филя просто… он ночью собирался… раньше успел вырваться, видимо… Перед сессией на пару дней…

– Филя… – Нина снова подошла к окну и посмотрела на машину.

– Андрей Георгиевич! – услышала Нина недовольное Данино ворчание за своей спиной. – Ну как так? Я ведь все просчитал, это вилка должна была быть!

– Я сколько раз тебе говорил, что про пешки забывать нельзя, а ты их вечно со счетов сбрасываешь. Ты думаешь, в войне короли сражения выигрывают? Солдаты, Даниил, обычные солдаты. Ну что, еще партейку?

Даня глянул на огромные напольные часы за дедушкиной спиной и встал, потянувшись:

– Спасибо, Андрей Георгиевич, но меня сегодня растолкали ни свет ни заря, я с ног валюсь.

И даже зевнул для убедительности.

– Всем спокойной ночи! – крикнул Даня на весь дом и вполне бодрой рысцой направился к выходу.

– Ну что, девчата, – дедушка оглядел Нину с Тусей. – Кто следующий?

Вызвалась Туся.

Нина все сидела у окна и смотрела на потухшие фары машины, которую различить в темноте можно было только благодаря ее белому цвету, и думала, что завтра непременно должна сходить в этот дом, скажем, проведать тетю Таню.

– Ну что же ты, Наташенька, – сказал дедушка. Он единственный иногда называл Тусю ее полным именем. – Как могла пропустить? Тут же ладья и конь, ну как же ты?

Туся улыбнулась и развела руками.

– Нина? Попытаешь счастье?

– Не сегодня, дедушка. Я так спать хочу, что продую тебе на первых минутах.

Провожая Тусю до дыры в заборе, соединяющую два соседних участка, которую негласно решили оставить как символ дружбы домами, Нина спросила:

– А что, Даня все-таки отправился на эту деревенскую дискотеку?

Туся пожала плечами:

– По крайней мере, я очень сомневаюсь, что сейчас найду его сопящим наверху.

– Ему девушка в лосинах так в сердце запала или мы с тобой не способны понять какую-то эстетику Даниного авантюризма?

– Ой! – Туся только махнула рукой и, поцеловав Нину в щеку, пролезла через дыру.

Нина немного потопталась на участке, потом села на крыльцо рядом с Джином, приобняла его и подняла глаза к небу.

Новолуние, поэтому так темно.

«Ох, хоть бы Данька ни во что не вляпался. Не хватало нам еще в последнее лето перед выпуском сердечных переживаний», – подумала Нина и, подхватив тяжелого Джина на руки, зашла в дом.

Следующим утром Нина вскочила даже раньше, чем предполагала. Окно в ее комнате было распахнуто, несмотря на все же нагрянувшее похолодание. От сырости после вчерашнего дождя любой человек бы покрылся мурашками и захотел укутаться в теплый свитер. Отсутствие солнца наводило такую тоску, казалось, и сама природа сонно зевает.