В той радостной атмосфере никто не придал этому обстоятельству ни какого значения. Ну, подумаешь, отдельный строй! Ребят, что уезжали домой на Украину после выпуска действительно было много и вручение погон так было удобнее провести, но теперь, когда после Майдана кое-кто из них рванул в Россию, стали выясняться более значимые обстоятельства.

Дело в том, что по приезду в свои областные военкоматы ставшей «незалежной» Украины, первое, что им предложили перед назначением на должности, это подписать письменное согласие в случае необходимости воевать против России.

Генка Чулков, с которым Виктор встретился в Минске на вокзале, это подтвердил:

– Да, я же после того, как «мотор» застучал, на гражданке. Держу несколько туристических домиков на Свитязе и банька там имеется. Наши хохлы часто ко мне побухать приезжали. Напьются и давай метлой мести… есть сейчас там и такие, которые на Донбассе беззакония творят. Такие вот дела, товарищ майор.

Разговор был не долгим, у «батьки» Лукашенко не забалуешь…

– Осторожно, двери зачиняются! – Сказал голос в минском метро и добавил, – Наступная станция Плашадь Пэремоги!

Свитязь

Виктор лежал на верхней полке купе скорого поезда Минск-Одесса, вспоминая встречи с белорусскими товарищами, поражаясь тому, на сколько же различны ритм жизни и общая атмосфера в России и Белоруссии.

В подмосковной Балашихе они собрались все дружно и зажгли так, что потом целые сутки лечились нарзаном, боржоми и ессентуками… а на белорусской земле потребовалась целая неделя, чтобы повидаться еще с тремя сослуживцами.

Генка Чулков отвез Виктора к себе на Свитязь, где они целую неделю неспешно парились в баньке, дегустируя местный самогон и пересматривая старые видео записи и фотографии времен своей учебы в военном училище. Генкина супруга была хлебосольная хозяйка и ей очень нравилось принимать гостей, особенно сослуживцев и однокашников супруга.

С их приездом дом в Новогрудке и его окрестности наполнялись раскатистым мужским смехом и какой-то лихой беззаботностью, веявшей уверенностью в завтрашнем дне.

Для белорусов такой дружеский туризм был бальзамом на сердце, поскольку сразу после распада СССР Гродненская область стала объектом навязчивого паломничества польских католиков, у которых почему-то внезапно проснулся молитвенный зуд и неудержимое желание посещать те места, откуда несколько сот лет назад их лыцари, получив по заслуженной балобахе, ретировались слагать саги о своем мужестве и доблести.

Первый в гости к Генке на Свитязь заглянул Зелёный (однокашник – выпускник той самой «третьей гвардейской имени Воронина», которая стояла на плацу, прощаясь с боевым знаменем без своих украинских товарищей).

Зелёному по выпуску места в белорусской армии почему-то не нашлось, он устроился в милицию, закончил заочно юридический в Минске и все двадцать лет по окончании КВВУ проработал следователем райотдела МВД.

Благодаря «батьке» Лукашенко такого разгула 90-х, как в России, в Белоруссии не было, в том числе и потому, что была сохранена советская методика профилактики преступлений. Главное ведь в этом деле не запрятать человека в тюрьму, а наставить на путь правильной жизни.

Судя по тому, что Зелёный приехал на встречу не на майбахе, а когда прогуливались по Новогрудку многие почтительно кивали ему и подходили поздороваться, он действительно был хорошим следаком.

После третьей, когда военные поминают тех, кого с нами нет, завязался неспешный разговор.

– Слышал, что Шура Заседатель в ВСУ не плохо по службе продвинулся, – закинул удочку Виктор.

– Да, – отозвался Зелёный, – но на днях слышал, что после майдана он сославшись на здоровье оставил генеральскую должность.