Поехали мы вначале почти со свистом, ну а когда добрались до Фрунзенской набережной, движение стало оживлённее, и мы начали продвигаться вперёд всё медленней, а я между тем всё показывал и рассказывал: и о новом аляповатом здании Академии наук, и о парке культуры с «Бураном», навечно прикованным, чтоб неповадно было в космос летать. Крымский мост ему понравился. А что, я его и сам очень люблю, чуть ли не первый в мире висячий мост, перекинутый через реку, одна из известных всему миру московских достопримечательностей.

Показал я Милошу и фабрику «Красный Октябрь», бывшую Эйнема, со стрелкой, которая образовалась в месте впадения Обводного канала в Москву-реку – там как раз наши гребцы тренировались, – да на бассейн «Москва» внимание гостя обратил, рассказав вкратце историю этого места. В общем, пока мы до нашего дома добрались, времени много прошло, и желудок мой вёл себя уже совсем неприлично, как будто плотного обеда не было вовсе.

Надя у меня женщина тихая и, можно сказать, даже мирная, встретила нас спокойно, хотя явно не ожидала, что я не один припрусь и что гость иностранцем окажется. По-быстрому нам ужин приготовила, нас даже на кухню не допустила. Так мы в комнате и просидели, фотки рассматривая.

Вот там-то, на мягком диване, нам с Милошем и пришла замечательная мысль: а что, если он, Милош, до конца командировки более никуда соваться не будет – что толку без образцов разъезжать, – а мы с ним по Москве погуляем? Я даже придумал, как всё это обставить, чтобы меня на службе не хватились.

Побывали мы много где: и в Мавзолей Ленина сходили, так что Милош потом сказал, мол, вот в Белграде он в Мавзолее Тито не был, а к Ленину поклониться сходил, и по Красной площади прогулялись, и всё московское метро осмотрели, и на ВДНХ побывали, – да мало ли что можно в Москве посетить за несколько дней, одних только музеев масса.

Правда, потом Милош уже в Москве не появлялся и даже обещанные образцы не прислал.

Всё это я Майке – пардон, с этого дня Марианне – в красках описал, а довольный Милош, вцепившийся в её руку так, будто у него кто отнять её хочет, на всё, что я рассказывал, только головой кивал.

Время шло к вечеру, достал я из кармана два билета в вагон СВ, и Майка тут же подлетела, чтобы меня в щеку чмокнуть. Звонко так это получилось, но, смотрю, Милош спокоен, не дёрнулся даже. Ну а мне чего беспокоиться? Разве что представить, чем они будут в поезде в отдельном купе заниматься, так не моё это дело. Вот я и был спокойным, как сказал Маяковский в своей поэме «Облако в штанах»: «Видите – спокоен как! Как пульс покойника».

Уехали они в Казань, через несколько дней я их снова в Москве встретил, отвёз на Киевский вокзал, и Милош домой отбыл, а Майку я опять на казанский поезд посадил. А спустя ещё пару месяцев настала пора нам с Майей прощаться. Встретил я её, как обычно, на одном вокзале, перевёз на другой, к поезду, в честь великого поэта названному, вещи помог в купе затащить – а набрала она с собой немало, машина моя оказалась битком набитой – и помахал вслед платочком, совсем от слёз мокрым.

Уехала она, не звонила и писем долго не писала, больше года, наверное, прошло, а затем вдруг прорезалась. Оказывается, они в Германию ездили, и там её лучшие профессора от бесплодия лечили, а ещё она язык, тоже с какими-то профессорами, но уже дома, в Нови-Саде, изучала, вот и некогда ей было обо мне вспоминать. Время шло, решили они с Милошем обвенчаться, а меня пригласить на это событие, которое должно было произойти 8 апреля 1991 года. Собственно, она и позвонила, чтобы мне сообщить об этом. Я попросил, чтобы приглашений два было, и все данные на своего приятеля Виктора Ершова ей дал.