Работал я тогда в меховом институте, и вот как-то поздней осенью, когда уже темнеет рано и листва с деревьев прекращает осыпаться, но снега ещё и в помине нет, позвонили к нам из Министерства лёгкой промышленности и попросили одного иностранного специалиста принять. Приёмом подобных гостей занимался мой отдел, поэтому мне это дело и поручили.

Гость оказался весьма неожиданным и любопытным. Молодой инженер из Югославии, по имени Милош, приехал в Союз, чтобы попытаться пристроить здесь продукцию своего предприятия. Оно производило красители, которые экспортировались в разные страны, а у нас о них даже не слыхивали. Вот директор завода, человек весьма энергичный и деловой, и выбил у себя в министерстве зарубежную командировку на две с лишним недели своему специалисту.

Милош работал в экспортном отделе и по-русски общаться мог свободно – наверное, хорошо в школе учился. Парнем он оказался настырным и, прежде чем попал к нам, уже с десяток разнообразных ведомств обежать успел. Я послушал про его блуждания по всяким бюрократическим лестницам и решил, что надо и мне участие в разговоре принять:

– Слушай, мил человек, ты мне расскажи, пока я совсем не запутался, где ты был или не был? И как тебе Москва, понравилась или не очень?

А надо сказать, что в то время я был ярым патриотом Москвы, очень её любил, да, признаться, и до сих пор люблю.

Оказалось, что Милош Москву совсем не видел. Нет, он, конечно, в московском транспорте покатался, но вот скажите мне: много ли можно из окна автобуса или троллейбуса, а тем паче поезда, который под землёй по тёмным тоннелям бегает, увидеть? Вот то-то и оно. Я считаю, что прежде всего человек должен на Москву посмотреть с какой-то такой точки, чтобы сразу всё её величие постичь, одним махом. Возможно, таких точек и немало, спорить не буду, но для меня существует только одна – смотровая площадка на Ленинских горах.

Я на часы глянул и говорю:

– Так, до обеда времени осталось около часа, толку вести серьёзный разговор на голодный желудок немного. Давай-ка мы соберём всех, кто нам подходит для беседы, часа в три. Рабочий день уже к концу пойдёт, но до шести, когда он закончиться должен, времени ещё достаточно, а все неприятности, связанные с несварением, которое у большинства сотрудников случается сразу же после обеда в нашей столовой, уже пройдут. Согласен на такой план?

Милош только кивнуть успел, а я уже с директором разговаривал и просил разрешения у него совещание провести, с его, естественно, участием и его же рекомендациями, кого на эту говорильню лучше пригласить. Через минуту список был согласован, и директор даже любезно предложил своего секретаря к сбору указанных товарищей подключить.

– Йес, – взмахнул я рукой, и мы, довольные, что всё так ладно получается, вышли на улицу.

Ехать от работы до Комсомольского проспекта минут десять, а потом по самому проспекту, полупустому в любое время суток, ещё пять, так что минут через двадцать мы уже стояли у бетонного парапета и смотрели вперёд и вниз, а затем снова вперёд и снова вниз, а я рассказывал, где что стоит да что это для нас значит – видно-то оттуда всё очень хорошо, благо и погода нас не подвела. Постояли мы там с полчасика и решили перекусить по-человечески. Знал я одно кафе на Комсомольском, расположенное рядом с моим бывшим домом, на который я даже сверху, с той горы указал, да и мимо проезжая, не забыл тоже.

Народа в кафе было немного. Помню, мы что-то вкусненькое заказали, а когда Милош достал деньги, чтобы с официантом расплатиться, я категорически отказался:

– Это ты у себя там командовать будешь, а здесь ты гость. Вот приеду к вам, тогда и платить будешь. Уж я там постараюсь чего-нибудь такого, подороже да побольше, назаказывать.