Потом меня сбили с ног и начали топтать ногами. Страх так и не пришел ко мне. Больно было. Страшно – нет. Я с удивлением подумал, что меня не волновало даже сейчас то, что меня в этом едином порыве могут и убить. Сначала я закрывал самое лучшее, что во мне было – голову. Но после того, как мне несколько раз прислали по почкам, я понял, что дела мои всё равно идут неважно. Потом я услышал голос того бандерлога, которого я так удачно свалил с ног:

– Дай я, дай я.

И даже через руки почувствовал четыре мощных удара сверху вниз, по голове. А потом всё прекратилось.

Как-то вдруг.

Свет, который мне заслоняли склонившиеся надо мной бандиты, снова залил пространство. Я разлепил глаза и первое, что увидел – Фашиста, который стоял, прислонившись к косяку входной двери.

Потом я различил размеренный, будто стук молота, который забивает на стройке сваи, звук ударов. Звук существовал и слева, и справа от меня. Это уже работали настоящие быки – и по фактуре, и по деловитости, с которой они превращали в фарш денискиных бойцов.

Я, лёжа на полу, прижал руку к животу и продемонстрировал Фашисту оттопыренный кверху большой палец. Павлик понял, что это было моё спасибо.

Тут за спиной я услышал визгливый голос Дениса.

– Я посетитель! Я оказался здесь случайно!

Денис, ловко перепрыгивая препятствия, побежал к выходу.

– Посетитель, – кивнул я Фашисту.

Павлик пожал плечами и посторонился.

Денис выскочил на улицу, и я подумал о том, какая же моя любовь большой дурак. Теперь его будут бить и презирать свои.

Гандляр Рыгор сидел на своём месте ровно, глядел в компьютер и тщательно делал вид, что происходящее его не касается.

19.

Когда меня ударили по плечу битой в книгарне, во мне, оказывается, на самом деле ничего не сломалось. Мужчины в принципе склонны преувеличивать свои болячки и паниковать при каждом уколе в боку, хотя к врачу, пока не запечёт по-настоящему, они не пойдут. Я считал себя настоящим мужчиной именно в этом вопросе.

Так вот, во мне ничего не сломалось, это лишь показалось. Плечо выдержало и осталось целым. Естественно, оно окрасилось потом в приятный лилово-синий цвет – цвет заката над озером, когда солнце уже смотрит на тебя откуда-то из воды. Плечо болело и требовало хоть какого-то ухода.

Но на уход за своим суставом руки совершенно не было сейчас времени, так как у меня приключился запой. Сначала два дня пили с Павликом и Димитровым, начав праздновать приблизительно с момента изгнания Дениса и его армии. Потом я ещё пару дней отпаивался более лёгкими напитками, но в более тяжёлых для организма количествах. Вчера я решил, что всё, начинаю новую жизнь (это моё самое популярное решение относительно жизни), сегодня перекумаривался валерианой, а теперь, ночью, лежал и не мог заснуть. В общем, всё согласно намеченному плану. Плохим было то, что план я намечал дня ещё четыре назад. Сейчас же по нему действовать не хотелось абсолютно, но отменить уже ничего было нельзя. Вернее, можно было – с некоторых пор я на случай появления рыжего зверька** держал в запасе бутылку водки. Но не хотелось. По некоторому полученному жизненному опыту я знал, что примерно с третьего дня запоя такие продления не дают совсем никакого кайфа, а только лишь более тяжёлый и мучительный выход. Случались порой совсем уж крутые пике, когда был и четвёртый водочный день, и пятый, но тогда в дело вступал какой-то неизвестный мне закон самосохранения, и я пил по пятьдесят граммов в час. Потому что где-то прочитал, что печень здорового человека безболезненно может переработать именно 50 грамм водки в час.