18.

Поговаривают, что мечтать нужно осторожнее.

Лично я в этом однажды убедился, когда один мой товарищ всё мечтал бросить пить. Гундел об этом на каждой попойке, ему объясняли, что никто же тебе в глотку не заливает, сиди читай газеты с нами, не пей. Но он был непреклонен в своих беседах с нами о вреде пьянства. И о своей мечте – как он бросит, наконец, бухать.

Вы знаете, у него получилось. Однажды по дороге на работу он сбил какую-то старуху на пешеходном переходе и не пил потом даже не год, а больше. Кажется, не пил бы и ещё, но его выпустили по амнистии.

Я же, как мне кажется, всегда втайне мечтал быть директором. Ну, хотя бы чего-нибудь. Хотя бы чем-то поуправлять. И теперь моя мечта сбылась: я был полноценным директором книжного магазина.

– Так ты считаешь, что её украли? – спросил ещё раз я.

– Конечно! А куда она делась-то? – Рыгор, который представлялся именно так и никак иначе, несколько раскраснелся и даже пошел пятнами.

– Итак, у нас дела идут настолько хорошо, что у нас стали красть книги. За всеми покупателями мы просто не успеваем уследить, – я язвил, но сам чувствовал, что получается не очень.

Дела в книжном, между тем, шли не то, чтобы плохо. Они шли плохо из рук вон. Шальная аренда места в 80 квадратов в «Старом городе» не покрывалась продажей книг, да и не могла продажей книг покрыться никогда. Старый город – это место для туристов. Для всякого рода хипстоты. Для влюблённых пар. Для одиноких старичков, которые пришли сюда просто погулять. Старый город – не место для продаж чего-то массового, например, книг.

Безусловно, мы устраивали презентации и всякого рода встречи с читателями. Безусловно, нас знали, как уголок «сучаснай беларускай книги». Безусловно, книжный магазин и издательство уже были каким-никаким брендом. Только всего этого было мало. Покупателей – да не покупателей даже, посетителей! – можно было сосчитать по пальцам одной руки в час. Продажа книг хорошо, если «отбивала» треть аренды в месяц. А между тем, ещё ведь были зарплаты и налоги. Этот корабль красиво и уверенно шел ко дну, о чем я неоднократно сообщал Димитрову. Димитров меня выслушивал. Выслушивал он также меры, которые я предлагал по спасению – кивал на всё головой, а дела шли, как шли, и никто ничего не предпринимал. Однажды я спросил Димитрова – а как, с каких денег он собирается оплачивать аренду в дальнейшем?

Димитров мне вкратце пояснил, с каких денег он собирается платить аренду за следующий месяц.

Я погрустнел.

Судя по объяснению, моя карьера директора стремилась к быстрому своему окончанию.

А теперь у нас ещё стали воровать книги.

– Нет, я запомнил, – Рыгор горячился. – Такой тощий, с усиками. И женщина ещё с ним такая неприятная. Давайте вот что сделаем: там же, на выходе, нас «обстреливает» камера ресторана напротив. Попросим у них записи, я вам всё покажу, обратимся в милицию.

– Ладно, – наверно, нужно было так и делать, хотя и не хотелось связываться с милицией.

Я прошел в офис, в котором сидела Веснина. Даша готовилась к вечерней презентации. Я задержался на пороге больше нужного времени. Я смотрел на Веснину. Никогда не мог понять – красота ли в глазах смотрящего или, действительно, в её руках была предельная точность и изящность движений, в повороте шеи – грациозность, а в том, как она шептала какие-то цифры себе под нос – детская трогательность. Как и почему остальные могут этого не видеть? Или мне просто навесили какое-то искажающее стекло, которое мне давало столь чудесную картину? Если стекло – то почему таких стёкол нет в продаже? Это же я всякого любого человека мог бы, таким образом, полюбить.