– Книга, упомянутая на полях хроники! Справочник по растениям двухсотлетней давности издания. Милостью Драконов валяется где-нибудь в недрах университетской библиотеки. Или, что вероятнее у кого-нибудь в подвале. Только у меня, у тебя да еще нескольких человек в нашем городе при виде старой книги загораются глаза и начинают дрожать руки. Для остальных это хлам, мало чем отличающейся от рваной одежды и сломанной утвари. Ее могли отдать в качестве приданого дочери, вышедшей замуж в другой город, подарить ребенку, чтобы вырезал картинки, продать заезжему купцу на фунтики. Крысы! Ее могли попросту съесть крысы. Откуда ты взял, что такая книга есть в моей лавке?

– Ваша лавка стоит здесь с основания Гехта. Ваш отец был букинистом, и дед…

– И дети мои, окончив Университет, продолжат семейное дело. А муж твоей сестры потомственный стражник. Это ж не значит, что у вас в доме валяются кирасы трех поколений.

– Оле палаш от деда достался.

И чего, в самом деле, мне так загорелось найти этот «Гербариум или Список растений, от ледника в оранжереях сохраненных»? Увидел название, наспех записанное на полях старой хроники, и решил, что Герде такая книга должна понравиться. А с чего подобные выводы? Может, там ни единой картинки, ни одного изображения растения нет, или же это сухое перечисление и без того известных названий. Прав хеск Магнус, зря я третий час извожу уважаемого человека, гоняю его по шкафам и полкам. Выставит он меня с позором и в другой раз на порог не пустит. Удивительно, что до сих пор этого не сделал, особенно после того, как я додумался спросить, точно ли почтенный букинист знает все свои немалые книжные запасы?

Хорошо, что подарок Герде я уже купил. Маленькую, в четверть листа книжицу, украшенный цветными миниатюрами сборник старинных баллад. Моя радость такое любит. И сам потом попрошу книжечку почитать. Может быть, удастся к какой-нибудь балладе музыку на гитаре подобрать.

– И как выглядит эта книга, ты тоже не знаешь?

– Нет. Но она должна быть такая… Такая…

– Должна быть! А еще во время недавней облавы на сектантов, они спрятали у меня в лавке проклятую книгу, которую тоже никто в глаза не видел. Или, может быть, тебе еще фолиант, написанный до прихода ледника найти?

– А до ледника, конечно, книг вообще не писали, сидели в пещерах и одевались в шкуры, как кочевники, – неразумно огрызаюсь я.

Сейчас выгонит.

– Я не настолько стар, чтобы помнить это, – погрозил мне пальцем терпеливейший Магнус Бёрн. – Никто не знает, что было до ледника. Он словно жернов перемолол прошлую жизнь. А то, что осталось, сожгла Смута. Не мне тебе объяснять, зачем Фимбульветер понадобились хронисты. Но хорошо. Если ты так уверен, что этот «Гербариум» существует и что он в моей лавке, сам его и ищи. Найдешь – дам пряник. А если эта книга вообще как-то появится, подарю ее тебе. Согласен?

Я оглядел комнату. Три стены заняты высокими, под потолок стеллажами, от края до края заставленными книгами. И таких комнат в лавке Магнуса Бёрна три. До седой бороды буду книжку искать.

– Можно я начну завтра вечером?

– Стой, хронист!

Окрик ражего доезжачего из свиты вурда-самодура, загнавшей в Белом Поле неугодного правдолюбца. Никак не подходит он ректору Университета. Но именно он, почтенный и ученый, в развевающейся синей мантии летит ко мне от главных ворот.

Хрорику Веръясу любой ветер в спину. Пять лет назад принял он от ушедшего на покой прежнего ректора руководство Университетом, и с тех пор обитель премудростей бурлит и пенится. Сему ученому мужу мало того, что за годы обучения студенты получают положенные знания и умения, он жаждет нового и полезного. От стремительного, трескучего, словно огненная птица Хрорика очень много шума и очень много толка. Ректор не только поощряет идеи университетского люда, но и всячески способствует их воплощению.