Ах, мои дорогие сестрицы, сейчас-то я в полной мере осознаю, что до того, как в Институт угодила, я была катастрофически наивна и не смогла даже как следует понять, в какую беду попала. Но, может быть, это была абсолютно чудесная наивность, и если бы не пропала Дашери, я могла бы прожить мою жизнь беспечно и спокойно – даже со спрятанным во мне архозом. Может быть, лучше было бы целую вечность теребить клиенткам пиписьки и висеть где-нибудь между нулем и плюс одной, нямкать порошковое пюре, прихлебывать зеленый чаек, прясть на старенькой прялке, смотреть сериалы и время от времени заканчивать старую жизнь и начинать новую. Неужто я так уж сильно нуждалась во внимании всяких там агентств и тем более институтов? Я ведь раньше и понятия не имела, что за птицы – все эти продвинутые и полупродвинутые. По правде говоря, я даже не знала толком, что такое Институт Общества. Все мои представления о властях ограничивались тем, что Институт выдумывает законы, а Рейтинговая Академия их исполняет – это в меня еще в гимназиуме вбили. Но в то время прога, которую они в меня загрузили только-только еще начинала действовать, и я еще была катастрофически глупа.

Я твердила про себя как полоумная: Розовое море, Розовое море! Другой мир, лучшие пляжи, фешенебельные отели, мегапродвинутый релакс! Все рекламы курортов, которые я когда-либо видела, восстали из памяти и толпой набросились на мое помутневшее сознание. Я даже принялась сдуру что-то бормотать насчет скудного гардероба, но Ровена велела заткнуться, и меня, опьяненную фантазиями, отвели в комнату.

После восьми дней допросов это был серьезный удар по психике. С одной стороны меня собирались изолировать для новой порции мучений, а с другой, когда я оттуда выберусь, то смогу в каждом резюме, в каждой характеристике, при каждой подаче заявления указывать, что с такого-то по такое находилась на побережье Розового моря, и любой навигатор это подтвердит.

От избытка чувств я проплакала весь вечер на кровати, и от этого у меня вся физиономия распухла и стала рыхлой и бледной как манный пудинг. Потом пришла госпожа Букерош и с порога спросила как бы между прочим, могу лия объяснить, зачем в ночь с четвертого на пятое седьмой «л» -декады я стояла голая среди деревьев в двухстах метрах от городской стены.

Сказать, что этим она вернула меня в реальность, – ничего не сказать. Меня к тому временем опустошил плач, просто выжал из меня все соки. Мне сделалось тошно и холодно, и я поняла, что она еще та штучка, эта Букерош, то есть настоящая стерва.

Помню, я стала просить прощения, а она молчала и продолжала, как обычно, разглядывать мои ноги: до сих пор этот ее взгляд помню – глаза умные, серьезные, и понимаю, что они вроде и не злые, но видеть их не могу.

Может, Анна Букерош и не ждала никакого ответа, а просто хотела посеять во мне сомнение и показать, что я у нее на коротком поводке. Я отвернулась к стене и закрыла лицо руками. А когда она ушла, у меня случился непродолжительный, но до ужаса болезненный приступ анальной эпилепсии.

Королева улыбки! Кто первой так сказала о Дашери Крис? Кажется, одна из постоянных клиенток, возможно, Дора Суон или Гила Рабиа: и та, и другая посещали салон «Пазифею» регулярно все эти годы – не пропускали ни одного нового семинара. Теперь, вторя им, все называют Дашери королевой.

Дашери Крис, Черная Мими – иллюзионистка высшего уровня, она умеет делать восхитительные лыби из ничего. Ее искусство называют «игрой в бисер» по аналогии с романом средневековой писательницы Гермионы Гессе. Черная и прекрасная. Узкое, чуть вытянутое лицо, широко поставленные глаза пепельного оттенка, почти европейский нос, пухлые и нежные, как у фемины, губы. И конечно, сказочная улыбка.