– Смотри! Видишь? – спросила сестра, протягивая мне чашку из сервиза.

– Вижу, а что? – ответила я недоумевая.

– Надо выбросить, – выдала она.

– Как выбросить? Зачем?

– Плохие, видишь, не отмываются от чая.

– Как? Что ты такое говоришь? – спросила я и, взяв чашку в руки, стала озадачено рассматривать её на свету: на ней был коричневый налёт от чая. Затем я попробовала её промыть ещё раз под струёй горячей воды. Сестра стояла рядом и наблюдала за мной. – Ну, смотри: как новенькая! – показывая ей эту же чашку, я посмотрела на сестру внимательно. Золотая каёмка заблестела в игре вечернего света с розовыми цветочками на этой чашечке, и мне показалось, что мамины руки изящно держат её… как тогда… и голос пронёсся эхом: «Как ты думаешь, им понравится?»…

– Да? Странно, а я мыла-мыла…

Я вышла из кухни. «Этого не может быть, – подумала я про себя, разведя руками. – Это ведь подарок из дома!»

Ветки винограда с молодыми листьями изящно обвивали окно моей комнаты. Я лежала у себя в комнате, медленно просыпаясь. Солнечные лучи уже вовсю пробивались в комнату сквозь листья, лето начинало заявлять о своих правах, не дожидаясь ухода весны с её утончёнными манерами.

«Весна – Прикосновением своим раскрывая цветы восходящими лучами – Благословляет нас сем чудным благоуханием, сохраняя сокровенность цветения.

С блеском налакированные от раннего утречка дождиком листья гармонично меняли свои цветовые гаммы под солнечными бликами: от светло-зелёного до ярко-изумрудного – созидая прелюдию утра, просыпающегося нового дня и сопровождаемую крылатыми певчими».

Майские лучики раннего солнца заполняли комнату розово-жёлтым светом. В комнату вошла мама и села напротив меня возле окна. Она была необычна, не как всегда, от неё исходило сияние – сияние счастья и радости. На ней была красивая кофта лимонного цвета. Шёлковыми волнами платок красиво ниспадал на её плечи, обрамляя их своими полупрозрачными аврорными оттенками и придавая воздушность изящным движениям её рук. Концы платка чудесно сходились на груди, оригинально завязанные двойным узелком, напоминающим бутон розы, что придавало шарм.

Она смотрела на меня и улыбалась, как будто хотела скорее сказать хорошую новость. Это было необычно – увидеть маму в таком настроении, после тяжких невзгод, свалившихся на неё в последнее время. Я приподнялась на подушке и посмотрела маме в глаза, как будто в их глубине хотела увидеть, откуда идёт такой горящий взгляд…

– Ну, доченька, как дела? Скоро поедешь за границу, я так рада за тебя, хоть бы у тебя всё хорошо устроилось. Я поменяла тебе деньги – вот двести долларов, положи их… – и, обведя комнату глазами, она добавила: – Положи за ковёр, чтоб не пропали.

– Мама, ну кто их возьмёт?

– Мало ли что, подальше от чужих глаз.

– Ладно, положу, чтобы тебе спокойно было, – сказала я. – Раньше всё клали в шкаф под постельное бельё, – вспомнила я и улыбнулась.

– Я так за тебя переживаю. Как долетишь? Как там всё сложиться? Но думаю, что всё будет нормально.

– Жалко, что нет прямого рейса и надо через Москву лететь.

– Ничего, побудешь в Москве сутки и потом уже прямым рейсом в Данию. Ты звонила к своей знакомой?

– Да, это Белла, – ответила я. – С ней я договорилась уже.

– Не помню эту девочку. Это со школы?

– Ты её видела, она ко мне приходила много раз, мы вместе учились в музыкальной школе.

– А… Вспомнила… Такая хорошая девочка, с вьющимися шикарными волосами, – сказала мама. – Она в Москву переехала?

– Она вышла замуж за москвича и осталась жить в Москве. Представляешь, случайно встретила её на улице, и она пригласила меня к себе в гости: адрес дала и свой телефон.