Подхватываю кухонные прихватки и начинаю возиться с духовкой. Гусь, мало того, что тяжелый, так ещё едва уместился в длину на противне. Противная лапка зацепилась за стенку и никак не хотела выходить наружу, не расплескав при этом половину жира на моё новое, специально прикупленное к празднику платье из сплошных пайеток.

Согнувшись в три погибели к духовому шкафу, бурчу себе под нос ругательства в адрес длинноного гуся, неудобной для моего выше среднего роста расположения кухонной техники и заодно на любовь моей матери к этому блюду.

Замечаю присутствие на кухни ещё кого-то только, когда чувствую тепло тела сзади, а мужские ладони с крупными венами на их тыле накрывают мои, вынуждая отпустить противень.

– Матрёшка, отойди ради всего святого, пока не обожглась или платье не испортила, – ворчит Иван, вынуждая отступить, проскользнув под его рукой.

Я как могу увеличиваю дистанцию между нами, так как это опасно для моей нервной системы. Жаль, размеры нашей кухни не позволяют это сделать максимально далеко.

– Я бы и сама могла, Небесный, вроде не безрукая.

– А я и не говорил, что ты такая, но лезть нежными ручками к кипящему маслу и противню тоже не верх ума.

– Поддерживаю вас, молодой человек, – выплывая с балкона, отец подливает масла в нашу ссору.

У нас длинная лоджия, соединяющая зал и кухню, тем самым образуя ход в обход коридора. А так не хотелось этой узкой встречи с отцом без лишних свидетелей…

Тут легко, как с мамой, не пройдет. Открываю рот, чтобы познакомить мужчин, но Небесный спешит сам. Ставит противень на плиту и обтерев руки, протягивает ладонь моему отцу.

– Небесный Иван, друг вашей дочери. Приятно познакомиться.

Папа хмурит брови, бросая короткие строгие взгляды то на меня, то на него, но ладонь пожимает. Крепко и с намёком.

– Победоносцев Тимур Олегович. Не ждали сегодня новых гостей, – прямо в лоб продолжает папа.

И такой говорящий взгляд в мою сторону. А что я?! Сама в шоке!

– Это вышло… спонтанно. Давно не виделся с Ольгой, а тут сегодня она приехала меня спасать, – и наклоняет голову к отцу, чтобы продемонстрировать свой пластырь после травмы. – Разговорились, и я признался, что мне некуда податься в новогоднюю ночь. Ваша дочь любезно пригласила меня, а я вот с опозданием, но все-таки принял её приглашение.

Смотрю на Небесного и не верю собственным ушам. Это когда он так красиво говорить научился, и даже без единого мата сплёл вполне себе правдоподобную историю. Хотя, мне казалось, что Ваня прямо с порога начнёт бить себя кулаком в грудь, требуя предъявить ему сына, о котором знать не знал.

– Ольга у нас … заботливая. С детства всех вшивых и уродливых бездомных котят домой таскала.

Теперь с недоумением смотрю на отца, что на ровном месте стал грубить незнакомому человеку. Это на него совсем не похоже.

– Папа…

– Что папа? – тихо, но так рычаще обрывает меня. – Думаешь, у меня единственная дочь забеременела, а я так и не выяснил, кто стал её первой любовью и отцом моего внука? Обижаешь, Ольга.

Я закатываю глаза и мысленно протяжно выдыхаю. Началось!

Да, папа подполковник в отставке, но в стремлении контролировать даже в кругу семьи никогда себе не отказывал. Я вообще боялась говорить им о ребёнке и тем более о моём решении его сохранить. Я любила Ваню и просто не могла избавиться от нашего чуда, пусть и ошибочного для него.

– Папа, не стоит, – я уверенно шагаю вперёд, перекрывая собой Небесного.

– Защищаешь значит этого обормота?

Вопрос с подковыркой, ибо для него, если я уже закрыла собой человека, то, естественно, защищаю.

– Нет. Даже в мыслях не было, но пап … сегодня праздник. Новый год. И мама сильно расстроится, – последнее должно подействовать наверняка.