– Меня зовут Матрена, – я сделала осторожный шаг вперед. – Я пришла, чтобы вам помочь.

Призрак ничего не ответил. Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга, а потом он медленно поднял руку и указал в сторону узкого книжного шкафа.

«Третья полка сверху», – раздался в моей голове шелестящий, еле слышный голос.

Я подошла к шкафу и, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона, вынула из него прозрачную пластиковую папку. Внутри папки лежали листки с написанными от руки нотами.

«Отдайте это ей, – снова прозвучало в моей голове. – В детстве она училась музыке. Она все поймет».

– Что это такое? – спросила я, повернувшись к привидению.

«Подарок. Я готовил его к ее дню рождения. Но не успел вручить. В этой папке наша история. И я сам».

Я судорожно вздохнула.

Вот что он сочинял! Долгими вечерами, оставаясь один в пустой школе, он пересказывал на нотных листках историю своей любви. Первую встречу, первый восторг, водоворот охвативших его эмоций…

Этот подарок должен был стать доказательством его искренности, очередным признанием в любви. Федор страстно желал, чтобы Надя увидела его творение, и не мог уйти в бесконечность, пока папка не окажется у нее.

– Я прослежу, чтобы эти ноты завтра же отдали Надежде Кирилловне. Ей обязательно скажут, что это сочинили вы. Быть может, вы хотите передать что-то еще? Устно, на словах.

«Хочу. Передайте ей, что я ее люблю».

К моему горлу подкатил комок.

Дух покачнулся. Мне показалось, что на его лице мелькнула улыбка. А потом он медленно растаял в воздухе.

Женщина выглядела ужасно. Черный брючный костюм, в который она была одета, висел на ней, как на вешалке, короткие седоватые волосы находились в беспорядке, лоб пересекали две глубокие морщины. Щеки были бледны, контур лица казался провисшим, словно его хозяйка недавно резко сбросила вес, в глазах застыло выражение безнадежной обреченности.

Женщину звали Кирой Львовной. На вид я дала бы ей лет шестьдесят, хотя по факту ей было не больше пятидесяти пяти.

Как и многих других, ее прислал ко мне дядя Капитон. Она являлась то ли родственницей его сослуживца, то ли подругой жены, то ли бывшей соседкой по даче – во время разговора с дядей эту информацию я благополучно прослушала, зато уяснила, что Кира Львовна попала в необычную передрягу и нуждается в консультации специалиста по мистическим вопросам.

Мы встретились с ней в кафе, тихом и безлюдном, расположенном на окраине города. Приезжать ко мне в гости женщина отказалась, сообщив, что боится принести в дом беду.

– Меня прокляли, Матрена, – сказала она, когда официант принес нам кофе. – Вокруг меня творятся страшные вещи, и я не знаю, как мне быть.

Я всмотрелась в переливы ее энергополя. Оно было испещрено тонкими серыми полосками, говорившими о сильном нервном напряжении, которое сейчас испытывала эта женщина. Следов проклятия на нем не имелось.

– Расскажите по порядку, что конкретно с вами произошло, – попросила я.

– Три месяца назад я отдыхала в Египте, – принялась объяснять Кира Львовна. – Вы когда-нибудь бывали в Египте, Матрена? О, это удивительная страна! Все эти пески, верблюды, домики из глиняных кирпичей, бескрайнее голубое небо… Честно слово, будто находишься на другой планете! А какие яркие и шумные там рынки!..

На лице женщины появилась улыбка, но почти сразу превратилась в унылую гримасу.

– На одном из этих рынков я купила себе сувенир. Если говорить честно, я набрала там много всякой ерунды: вазочки, магнитики, бусы, браслеты… И этот медальон.

Она опустила руку в карман и положила на стол круглую металлическую подвеску на толстом витом шнурке. В центре подвески был отлит треугольник, от которого спиралью расходились полукруглые линии, из-за чего он становился похож на ракушку.