И все за столом тоже с интересом уставились на Леонида Генриховича, ожидая ответа и, вероятно, подумав так же, как и Кшесинский.

– Так, может, это всё только сплетни? – с надеждой в голосе спросила Юля. – Люди любят распространять всяческие небылицы о своих правителях.

– Нет. Это достоверные сведения, – гордо заявил крёстный.

– Откуда? – нетерпеливо и почти одновременно выкрикнули присутствующие.

– От одной фрейлины при Дворе, покупающей у меня бельё, – загадочно улыбнулся Строкач.

– Леонид! – вскинул брови Пирогов. – Ты, я вижу, не теряешься! И какова эта фрейлина? Хороша собой?

– Прекратите, – возмутилась Юлия. – Ведь мы собрались помянуть усопшего монарха, а не перебирать косточки его фрейлинам.

– Ты права, дорогая, – тут же согласился с ней Феликс и поднял свою рюмку. – Помянем! Хоть он и поступил вопреки всем нормам морали, оскорбив покойную императрицу и своего сына наследника, но теперь судить его может только Бог! Пусть земля его телу будет пухом, а душа найдет успокоение!

Все выпили и закусили. За столом воцарилась небольшая пауза.

– Господа! – прервал тишину Иван Пирогов, вновь наливая в свою рюмку водку. – А теперь я предлагаю выпить за здоровье нашего нового императора Александра III и его старшего сына Николая – нашего нового наследника цесаревича! Виват!

– Виват! Виват! Виват! – с энтузиазмом троекратно отозвались присутствующие.

Матильда слушала разговоры взрослых, доносившиеся из столовой, забравшись с ногами в кресло, стоящее в гостиной около двери. Она мало что понимала, но, услышав тост во здравие нового наследника цесаревича, сразу вспомнила тех двух мальчиков, которых видела два года назад на спектакле «Конек-Горбунок» в царской ложе. Разница в годах у братьев была небольшой, поэтому она тогда не могла определить, кто из них старше, но теперь один из них действительно стал настоящим принцем, наследником престола. Интересно, какой из тех двоих был Николаем?

После подготовительного года в Императорское театральное училище на балетное отделение было зачислено только шесть учениц из десяти. Матильда и её подруга Ольга были среди этих счастливиц. Впереди их ждали восемь лет учебы, но годы летели быстро. Всех воспитанниц и воспитанников часто занимали в театре на ролях пажей, маленьких эльфов и гномиков, приучая к сцене, и они с радостью танцевали рядом с балеринами, а то и просто носили за ними длинные шлейфы по сцене. Когда Маля училась в пятом классе, в театре появилась итальянская прима Вирджиния Дзукки. Она была уже не молода, но её выдающийся талант находился в самом расцвете. Весь Петербург немедленно сошел с ума. Она была сенсацией, её техника отличалась новшеством и совершенством. Матильда наконец-то нашла ту, которой хотела подражать. Девочка старалась не пропускать ни одного спектакля с её участием.

– Одной техники мало, – горячо говорила тринадцатилетняя Матильда подруге. – Только благодаря Дзукки я поняла, чтобы быть настоящей балериной, надо стать ещё и очень хорошей актрисой!

– Но ведь нас учат актёрскому мастерству, – попыталась возразить Ольга. – Учат выражать свои чувства через мимику.

– Нас всех учат просто одинаковым жестам, которые выработаны годами. А ведь надо наполнять их чувствами! Посмотри, что делает Дзукки. У неё руки, плечи, даже каждый пируэт и взмах ноги – всё осмысленно. Кажется, что она разговаривает телом.

– Да, у итальянок хорошая школа!

– Всё дело в их учительнице танцев Каролине Беретта. Мне отец сказал, что Дзукки оканчивала именно её школу, – поведала Матильда. – Беретта преподает в Милане. После окончания училища я хочу съездить к ней и взять несколько уроков. Дзукки – мой идеал!