«Неужели имя и те, в чью честь называют в семье детей, имеют такую власть? – подумала женщина, – Хотя Саша, конечно, этого пока не осознает…»

Старшего сына, Надиного мужа, свекровь Алеся Михайловна назвала если не совсем в свою честь, то похожим образом – Александром. По семейной легенде, у ее собственной сестры во время войны умер мальчик, вот та и настращала беременную Алесю, что сына – чтобы выжил и рос здоровеньким – нужно обязательно назвать так же, как мать. Правда, Саню в итоге это не спасло… А Алла, как Надежда Платоновна ни противилась, тоже назвала собственную дочку в память об отце, Александрой, хотя и муж, и мать, и свекровь со свекром не были в восторге от такого выбора. Может, именно узнав о том, почему ее так зовут, Сашка стала интересоваться всем, связанным с историей семьи деда.

– Ну, ты же тоже Маркевич… – задумчиво протянула девочка и тут же переключила внимание на более актуальный для нее вопрос: – А как ты думаешь, они все приходятся нам какой-то родней? Смотри, тут не только из Беларуси люди, кто-то в Москве, есть несколько человек в Украине, Польше, а кто-то – вот это да! – представляешь, даже на Дальнем Востоке, в Хабаровске один есть. Зовут Владимир, 59 лет.

– Покажи-ка… – близоруко щурясь сквозь очки, наклонилась к монитору Надежда Платоновна. – Ну, вообще-то это твой двоюродный дед.

– Как это – двоюродный? Такое разве бывает? – с сомнением спросила Саша.

– Может, это не совсем так называется, я в генеалогических тонкостях мало разбираюсь, но если это родной брат твоего родного дедушки, то тебе, как мне кажется, он приходится именно двоюродным дедом.

– И много у меня таких двоюродных?

– Два. И еще две бабки.

– Ну, бабки мне не очень-то нужны, – откровенно заявил ребенок, – у меня же есть ты.

– Так ведь и дедушка у тебя есть родной, и еще одна бабушка, папины, – попыталась мягко возразить Надежда Платоновна.

– Ну, да, есть… Только, – девочка поближе подвинулась к пожилой женщине, – только ты маме не говори, она будет сердиться, но мне кажется, они меня не любят совсем. У них же есть Катя, она постоянно с ними.

Катя была дочерью зятевой сестры, погибшей два года тому назад в автокатастрофе. Естественно, после трагедии воспитанием внучки в основном занимались сваты.

– Сашка, – укоризненно нахмурилась Надежда Платоновна, – я не сержусь, в отличие от мамы, но так думать некрасиво. Ведь у Кати нет мамы. Ты даже, к своему счастью, представить себе не можешь, каково это. А тебя бабушка с дедушкой любят не меньше, просто ты с ними видишься реже, чем со мной.

– Я даже папу почти не вижу теперь, – вздохнула внучка. – Но ведь он все равно останется навсегда моим папой, даже если у него еще появятся дети?

– Ну, конечно, глупенькая, – бабушка, обняв Сашку, погладила худенькие плечи сквозь рассыпавшиеся темно-русые кудряшки. – Ты всегда будешь его первой, желанной, родной доченькой. – И, на этот раз сама сочтя за благо поменять тему, спросила: – Так кто тут еще с такой фамилией, давай посмотрим. Наверняка здесь наши родственники есть.

В городе

Сама того не ожидая, Алеся полюбила город и городскую жизнь. На заводе ее сначала определили в цех упаковки, но через пару недель она сама попросилась на производство: освоить нехитрые операции оказалось довольно легко, а платили больше там, где макаронные изделия непосредственно выходили с конвейера. Больше половины заработанного она исправно привозила домой, отдавая мачехе взамен на сумки с продуктами, которые Алеся забирала каждое воскресенье с собой, чтобы не тратиться на городские магазины. Но вскоре отец неожиданно сказал: