***

Время шло, а Эзеркиль пренебрегая советами знахарки, продолжала ходить в кладовую. Она и не думала выполнять ее предписания, настырно следуя своим желаниям.

– Прошу вас, госпожа, вы надышитесь там пылью, не говоря уже о том, что вам наказано лежать. – упрашивала ее Фиска, но Эзеркиль было все равно на ее уговоры. Эта единственная радость приносила ей хоть какое-то утешение. Аджме не знал о ее положении, поскольку через это маленькое окошко, сквозь которое они общались, не было видно ничего, кроме ее лица. И Эзеркиль не стала ему ни о чем говорить. Она пропускала встречи только когда чувствовала себя особенно слабой. В такие дни она действительно лежала, и тогда Фиска с облегчением выдыхала, переставая беспокоиться о ее здоровье. Придворная ухаживала за ней как могла и приносила своей госпоже чай с молоком, ягоды и фрукты в глазури, книги, чтобы скоротать время и красивые свежесрезанные цветы. Служанка ставила букеты в вазу на прикроватную тумбочку, но почему-то Эзеркиль эти букеты совсем не радовали. Она все время скучала по Аджме. А цветы напоминали ей о том, что она не имеет права по нему скучать, потому что принадлежит совсем другому человеку.

– Но черт возьми! – говорила она себе, – пусть он владеет моим телом, но никогда ему не завладеть моей душой! – и только она начинала чувствовать себя лучше, она бежала туда, где отныне находился весь центр ее внимания.

Император же, с тех самых пор, как узнал о беременности своей жены, стал отправлять к ней повитух, чтобы те научили ее заботиться о младенце. Но Эзеркиль казалась безразличной. Все их поучения она слушала вполуха, ожидая их скорейшего ухода. Как бы Беренгар не старался угодить Эзеркиль, она отвергала все его попытки. В конце концов он вызвал к себе Фиску, и когда та пришла, спросил ее:

– Вы проводите с моей женой больше времени, чем кто-либо другой. Ответьте же мне, ни в чем ли не нуждается Императрица? Все ли у нее хорошо?

Он выглядел не то грозным, не то печальным. Фиске было трудно понять, какие мысли пребывали в его голове. Но одно она поняла точно – выражение его лица было не таким как обычно. Император сидел в любимом кресле в своем кабинете, а перепуганная служанка стояла напротив. Беренгар никогда не вызывал ее к себе лично, и раньше его просьбы передавались через третьих лиц. Поэтому она чувствовала себя очень напряженно и не знала, как себя вести.

Помимо бархатного золотого плаща, который всегда носил господин, на его руках сидело с десяток золотых браслетов, совершенно разных форм и огранок. Плотно прилегающая к телу кираса была украшена сверху золотой яшмой. А на воротничке, прикрывающем шею, красовался вышитый голубыми нитями олень. Беренгар был из тех, кого называют золотыми детьми. Он рос в роскоши, поэтому данный факт не мог не отложить определенный след на его внешности. Но несмотря на свое богатое одеяние, в душе Император был добрым человеком, и отнюдь не жадным. Он не имел пристрастия к деньгам, настолько чтобы держать сокровищницу только для себя любимого. Напротив, он всегда был готов помочь нуждающемуся, и уж в особенности старался не жалеть денег на свою семью. Но Фиска видела его в ином свете, и почему-то боялась этого человека. Она и сама не могла понять почему, но Беренгар казался ей очень строгим. Хотя ее чувства вполне объяснимы, учитывая нелегкое прошлое. Фиска боялась не только своего повелителя, но и других высокопоставленных особ. В ее голове накрепко засело убеждение, что власть воспитывает твердость духа и убивает в душе всякую человечность. И эту шутку с ней сыграло то, что она слишком плохо знала своего правителя.