Марло. И что-нибудь дальше. Твои метафоры! (Небрежный жест: мол, давай!)
Шекспир
(за короля):
Марло
Тут королева Маргарита встревает, естественно!
(Изобразил.)
Шекспир
(тоже за нее):
– Прекрасно! – ободрял Марло и, свесившись с кровати, выдвигал из-под нее хозяйский ночной горшок. Потом слезал с кровати, шел в угол и делал стойку – помочиться. Отвернувшись, конечно, но не слишком стесняясь. Время было такое, не слишком стыдливое. А после толчком задвигал горшок под кровать, так что аккуратный хозяин, который писал за столом, наблюдал, насупясь, боясь, чтоб гость не расплескал горшок. Впрочем, он был тоже не очень смущен.
«Наверно, я не художник!» – думал он. Он ощущал себя в чужой, незнакомой стране. И если честно, завидовал тем, кто чувствовал себя в ней свободно.
Однажды после такой сцены, Кристофер вдруг спросил его:
– Ты никогда не пробовал это… с мужчиной?
– Что? – спросил Уилл. Он не сразу понял и растерялся. – Нет… – сказал он в итоге.
– Брезгуешь, стал-быть, нашим братом?..
Шекспир молчал.
– Ну, дальше будем? – спросил Марло после паузы, словно и не было разговора.
– Дальше? Является вестник. Поражение во Франции!
– А-а… Ну да, ну да. А кто там вестник у нас?
Уилл
– Сомерсет!
Марло:
– А почему у нас молчит Йорк?..
Диктует:
(За Йорка.)
Уилл:
Марло:
(Ударил в ладоши.)
– Ха! Славно!..
Уилл не раз боялся, что работа прервется. А он нуждался в ней сейчас более всего. Раз уж он пристал к этому странному берегу, который именуется «сочинительство».
Дальше по сюжету шел арест Хемфри, герцога Глостера – дяди короля и лорда-протектора.
Думали, кому отдать эту фразу: Сеффолку или Кардиналу. Решили – Кардиналу.
Марло
(за герцога Хемфри):
Уилл
(развивает мысль):
И правда, Хемфри был единственной опорой несчастного короля.
– Правильно! – сказал Марло.
Повторим: и он постепенно привязывался к новичку. Возможно, этот заносчивый, неуемный, уверенный в своей гениальности и точно уж дурно воспитанный молодой человек (он был сыном башмачника, как Шекспир – перчаточника, а Кид – дьячка иль кого-то другого: эпоха пыталась стать на ноги и выбраться в люди) ощутил вдруг присутствие рядом чего-то (кого-то) другого… Может, равного. И почему-то нужного ему самому. Многие потом, вспоминавшие его, догадывались (к ним принадлежали и Шекспир, и, поздней, Давенант): он втайне подозревал, что век ему отмерен недолгий. И кому-кому, а ему-то во всяком случае следует торопиться. И невольное желание передать что-то… послание, даже вырастить ученика могло посещать его даже без участия его самого. И присутствие Уилла в его жизни могло быть по душе. Тот для этой роли годился. Хоть они и были ровесники, Марло все равно покуда считался старшим.