На кухне верховодила Галина. Она постоянно что-то пекла, жарила, месила, из-за чего по квартире разносились приятнейшие запахи. Время от времени Фаланд надиктовывал ей тексты – на стол водрузили пишущую машинку «Ундервуд» производства 1896 года. Галина, что есть мочи, тарабанила по клавишам, с грохотом передвигая каретку. Затем листки, напечатанные под копирку, передавались Афранию, который подшивал их в соответствующие папочки. В комнате заседала «редакция». Так как на дверь квартиры решили прибить табличку «Мосэк, редакция Теодора Фаланда», потихоньку среди литераторов об этом прошел слух. И когда в квартиру потянулись авторы, пришлось в комнату посадить Флюшку и Фиелло для приема посетителей. Вскоре на входной двери появилось объявление: «Рукописи принимаются только в распечатанном виде», ниже: «Прием рукописей с 10.00 до 19.00. Перерыв на обед с 13.00 до 14.00. Выходные дни: суббота и воскресенье», еще ниже: «Основная тематика редакции: демонология, мистификации, происхождение человека, ад и прочие смежные темы». Сбоку болтался листок с нарисованной на нем театральной маской и надписью: «Бал-маскарад. Без масок не входить».

Сначала литератору следовало подходить к столу Флюшки – это был письменный стол Кучерявого. Флюшка бегло просматривал название и первые листки. Иногда швырял рукописи обратно авторам, громко выкрикивая:

– Не по теме! Графомань! Вам только заявления в полицию писать!

Иногда отправлял литератора с рукописью к столу Фиелло. Тот сидел в нарукавниках за низеньким журнальным столиком Кучерявого, отчего авторам приходилось нагибаться, чтобы продиктовать свои данные. В огромный гроссбух Фиелло записывал фамилию, имя, отчество сдавшего рукопись, дату приема рукописи, название произведения. Автор расписывался, на рукопись ставилась большая печать, выправленная по случаю («Издательство Мосэк. Редакция Теодора Фаланда»). Компьютеров в этой квартире не признавали. Единственный ноутбук увез с собой Кучерявый, нового не покупали по причине полного отрицания подобного ведения дел.

На лестничной клетке, к неудовольствию соседей, с раннего утра выстраивалась очередь. В самые первые дни нашествия писателей Афраний вышел из квартиры с банкой желтой краски и разлиновал пространство от лифта до квартиры, затем приклеил надписи: «Соблюдай дистанцию!». Так как литераторы очень быстро перестали пользоваться лифтом, и очередь змейкой спускалась по лестничным пролетам, то на ступеньках аналогичным образом пришлось нарисовать желтые полоски и приклеить надписи. В семь вечера допуск авторов в квартиру прекращался. Первый в очереди всегда умолял пустить его: «Меня пустите, я тут с утра. Одного человека всего! Еще без пяти минут!..» Но Флюшка клал свою мохнатую лапу на грудь говорившего, и тот успокаивался, по его лицу растекалась глупая улыбка. Писатель видел перед собой кошачью лапу, думал о переутомлении, кивал, забывая, чего кричал. Стоявшие позади, из-за дистанции, за соблюдением которой строго следил Афраний, ничего толком не понимали, кроме того, что редакция до завтра закрыта. Большинство, написав номер очереди на ладони, уходили. Однако стоявшие в первых рядах устраивались на полу, подложив под тело заранее припасенные картонки или коврики для занятий фитнесом. На свободном метровом пространстве расстилалась газетка или одноразовая скатёрка. Народ доставал из котомок бутерброды, огурчики, звенели бутылки. Литераторы принимались за еду, одновременно рассказывая друг другу разные истории, в том числе о требованиях редакции Теодора Фаланда, разительно отличавшихся от требований редакции, например, Алены Пономаренко.