Я смотрела на него с широко раскрытыми глазами. Неужели существовали ишаары, которые действительно так думали? Выходит, что я сильно ошибалась, когда ставила всех ишааров под одно ребро? А Фаррери?

От одной только мысли о том ишааре я почувствовала, как заливаюсь краской, и отвернулась от Тэрэса, который воспользовался моментом и достал шлем из-под сиденья, подняв его.

– Не переживай, – он надел шлем и сел обратно на циклет. – Прощай, Килли!

Взревел мотор. Ударник помахал и плавно стартанул. Я проводила его взглядом до первого поворота и встряхнула головой.

Когда я начинала играть в группе, то Диаминта сразу предупредила о рисках, и я на них сознательно пошла. Годы хорошей жизни, точнее отсутствие проверок и других проблем, притупили чувство опасности. В последний год даже мыслей не было, что нас могут разоблачить. Столько лет мы играли! И вдруг…

Взглядом я упёрлась на нарисованный недавно на углу дома знак. Капли краски растекались. Две волнистые волны были перечёркнуты. Что за вандалы портят общественное имущество? Опять кто-то собрался выступить против власти ишааров.

А нужно ли против них выступать? Сегодня я узнала, что работала бок о бок с ними, и оба были хорошими людьми. А может и стоит. Вспомнилась травля в школе со стороны учителей, которые не давали доступа к дополнительным материалам и не проверяли мои домашние задания. И так было не только со мной. Так относились ко всем, у кого в КИЛе стояло «неблагонадёжный».

Противоречивые чувства меня раздирали, пока я плелась по ночным улицам к дому и поднималась по лестнице, давая себе больше времени, чтобы прийти в себя. Главное, чтобы мама не увидела. Даже не представляла, какое у меня сейчас выражение лица. Но мама обязательно поймёт, что что-то случилось, и будет выяснять. Ещё больше ей врать о работе не хотелось.

У двери полезла в сумку… которой не оказалось на плече. Форшлаг! Я забыла её в гримёрке, а там мой КИЛ, проездной и ключи от квартиры. Что делать? Хорошо, что ещё тайп на беззвучном режиме воткнула в задний карман и теперь он со мной.

Пометалась по лестничной площадке, но понимала, что никак повлиять на случившееся уже не могу. С тяжёлым сердцем подошла к двери. Была одна надежда, что новое правило, которое мама ввела недавно, не замыкать дверь на ночь, когда я уходила на ночное дежурство в кафе, сегодня сработает. Она предложила его, потому что замок громко открывался и будил младшенького Паулу. Район у нас считался достаточно безопасным, можно было не беспокоиться о грабителях.

Медленно, очень медленно нажала на ручку и плавно потянула дверь на себя. Она открылась. Облегчённо выдохнула и вошла в тёмную квартиру. Все уже спали. Юркнула в свою каморку, где разделась и разулась, а после завалилась на кровать. Вот только сон никак не шёл.

Всю ночь я провертелась и обрадовалась наступлению утра. И меня ударило осознание, что сегодня возможно мой последний день с семьёй. Если найдут мой КИЛ, то меня точно арестуют. А что будет дальше со мной, я боялась даже подумать.

Утром я напугала родных размазанным макияжем. Точнее папа и мама шутили, а вот Паулу сторонился меня, пока я не смыла чёрный карандаш с глаз. Зато Карлу, один из близнецов, позубаскалил на этот счёт, за что мама его шлёпнула полотенцем.

– Ты сегодня с нами завтракаешь. Что-то случилось на работе в кафе? – поинтересовался папа, когда мы всей семьёй сели завтракать.

Обычно в выходные, в субботу и воскресенье, я отсыпалась и выползала ближе к вечеру, чтобы поужинать и снова убежать на работу в кафе. График курьера был более стабильным: с понедельника по пятницу я разносила документы в башне.