Выходя из квартиры, я заметила в прихожей, в углу, странную лопату. Небольшую, остроконечную, на толстом черенке. Лопатка была совершенно новая, даже с ценником. Интересно, зачем она Саше?

На обратном пути, когда позитивные впечатления слегка развеялись, я тщательно обдумала Сашино поведение, и у меня возникло смутное неприятное ощущение, что меня используют. Причем втемную.

Откуда пришло это ощущение, я и сама затруднялась определить. Наверно, прошлогодние воспоминания подсказывали, что Саша не мог взять и резко измениться к лучшему. Есть такая поговорка: «Если вы пришли человеку на помощь, он непременно вспомнит о вас… когда ему снова понадобится помощь». Не про Сашу ли она?

Чем дольше я думала, тем яснее понимала, что Саша о многом недоговаривал. Он так и не сказал, кто разодрал ему живот, что он делал в метро, почему съехали его родители, почему он не хочет выходить из квартиры, хотя физически явно способен это сделать, и зачем ему патроны… А, черт, не так уж он изменился. Только стал хитрее. Раньше он не умел лицемерить, теперь научился. Значит, либо изменилось отношение ко мне… либо его вынуждала лицемерить жизненная ситуация.

Вдруг пришла на ум мысль – может, прежняя Сашина бесцеремонная манера поведения объяснялась гораздо проще, чем я полагала? Просто он не считал нужным со мной притворяться. Кто такая Гелька? Подумаешь, подруга детства, почти сестра, чего там с ней миндальничать! А что теперь?

В общем, окончательно запутавшись в попытках проанализировать Сашино поведение, я вернулась домой и снова насела на маму.

– Как вам не стыдно! Только из-за того, что человек не находит общего языка с родителями – вышвыривать его из дома?! Папа вел себя как бандит, а ты ему даже ни словечком не возразила!

– Господь с тобой, ты о чем, Гелечка?

– О Саше Хольгере! И нечего притворно вздрагивать! Мало ли как человек видит свою дорогу в жизни? Может, у него призвание такое – работать на стройке!

Мама покачала головой.

– Такую дичь несешь – слушать противно.

– А что ты можешь мне возразить по существу?!

– Неужели ты правда не знаешь, что случилось с Сашей?

– Знаю – он бросил школу.

– Ох, Гелечка – дело совсем в другом, – и мама выразительно постучала согнутым пальцем себе по лбу. – У него… это.

– На себе не показывай, – автоматически сказала я, а потом до меня дошло. – Что – крыша течет?!

– У Саши Хольгера серьезные проблемы с психикой, – раздельно произнесла мама. – Наташка, конечно, ничего мне не говорит, но я так себе представляю, что у него шизофрения.

– Ой, блин…

– Думаешь, почему Хольгеры переехали? Они его боятся.

Я не нашлась, что сказать. Не фига себе новость! Даже как-то не верилось…

– А вылечить разве нельзя?

– Где?

– Ну, – я чуть не ляпнула «в дурдоме», – в какой-нибудь больнице…

– Да ты что! Психиатрия – это же клеймо на всю жизнь! Ни на хорошую работу, ни в институт со справкой не возьмут, – мама вздохнула. – Наташу с Игорем жалко. Они все думают – может, какой-нибудь возрастной кризис, само пройдет? На чудо надеются. Только ведь не пройдет. Если уж это появилось, то все, тушите свет. Твой папа говорил Игорю – немедленно вызывайте санитаров, и на «скорой» – в дурку. И только так. Иначе доиграетесь, он кого-нибудь убьет… и отправится уже не в дурдом, а в тюрьму. И вы с ним за компанию.

– Что, даже так серьезно?

Мне стало страшно. Ого, какой опасности я сегодня подвергалась! Домой к нему ездила! Чай с тортиком пила! О боже – да я, оказывается, чудом уцелела!

– Ой, мам… Вот это да! Чего ж вы мне раньше не сказали?

– Мы думали, ты знаешь.

– Нет – все знаю и назло его сюда привела! Мам, ты сама как проснешься! Неужели так сложно было сказать мне прямым текстом – «Саша Хольгер – псих!» Разве я бы тогда рискнула…