Поэтому, когда Саша открыл дверь, я даже слегка разочаровалась. Он был на ногах – мрачный и бледный, но вполне здоровый на вид. Единственным, что реализовалось из моих видений, был фантастически грязный пол.

– Привет, – буркнул Саша, и тут же сунул нос в пакет. – Кефир? Что это за отстой?

– Блин, так надо было мне меню продиктовать! – сердито ответила я, пока Саша вытаскивал из пакета «диетическую» снедь.

– Ладно уж, сойдет. Пельмешки, ага… А хлеб где? Сметанки тоже прихватить не догадалась?

Саша унес пакет на кухню. Вскоре оттуда донесся звук льющейся воды. Я разулась и прошла в гостиную. М-да, как же тут все изменилось с прошлого года. Квартира находилась в состоянии, которое Антонина поэтически именовала «вселенский срач». Сразу видно, что Сашины родители тут действительно больше не живут. Палас на полу в гостиной усыпан крошками и скорлупками от фисташек, на мебели – толстый слой пыли, цветы в горшках завяли, повсюду кучами набросана одежда, кровать не убрана…

– На тебя варить? – донесся голос с кухни.

– Давай.

Я прошла на кухню и села за стол, уставленный немытыми тарелками. Саша возился у плиты. Теперь я могла рассмотреть его внимательнее. Как же он похудел! Лопатки и позвонки выпирали из-под несвежей футболки, лицо стало каким-то костистым, глаза запали. Недовольство, вызванное насмешками над набором продуктов, быстро сменилось искренним сочувствием. Теперь я уже не думала, что Саша позвал меня потому, что просто поленился дойти до магазина. Он в самом деле был нездоров.

– Извини, что так все вышло, – сказала я. – Ну, с папой. Я не думала…

– Плевать.

– Не знаю, что на них нашло. Папаша словно озверел…

– Сказал же, забей. Наверняка мои родители что-то ему наговорили. Они ведь…

– Что?

– Неважно.

Саша отвернулся к плите и принялся сыпать пельмени в воду. На мои попытки вернуться к теме он не реагировал. А когда я завела разговор о нашей встрече в метро, вообще умолк.

Я поняла намек и сменила тему.

– Как дела в школе? Экзамены уже кончились?

– Я ее бросил, – равнодушно сказал Саша. – Еще осенью. Мне сейчас не до учебы.

– Доучился бы, – осторожно сказала я, кляня себя за бестактность. – Всего ведь год остался…

Саша махнул рукой и помрачнел.

– И где ты сейчас? – спросила я после долгой, неловкой паузы.

– На стройке. Тут неподалеку, на Комендантском.

– Кем?

– Чернорабочим.

– И как, нравится? – задала я идиотский вопрос. – Ну, в смысле, наверно, денег много зашибаешь?

– На жизнь хватает, – Саша подумал и добавил. – А так…Ты знаешь, пожалуй, что и нравится. На стройплощадке жизнь такая… ну, какая и есть. Сразу понятно, что все это не имеет ровно никакого значения. Вот тачка, вот песок, вот цемент, и все. И народ простой…

– Наверно, одни алкаши? – спросила я, задумчиво глядя на батарею пыльных пивных бутылок на подоконнике. – Ой, в смысле – пролетарии? Не с кем словом перекинуться?

– Как раз наоборот! – с внезапным воодушевлением возразил Саша. – У меня там есть один приятель, Артем – реальный пацан, – так он толковее всех этих болтунов из вашей Академии. Он тоже считает, что чем меньше всякой мишуры и вранья, тем лучше. Правильная жизнь должна быть простой, – он подчеркнул последнее слово. – Безо всяких этих культурных наслоений, болтологии пустопорожней… Чтобы каждый мог видеть ее истинную цену. А цена ей – копейка.

«Украл-выпил-в тюрьму, – пренебрежительно подумала я, но на этот раз сумела промолчать. – Ну и идеал. Еще хуже, чем у Рыжика. До чего же все парни примитивные…»

– Так это, наверно, тяжело – тачкой ворочать.

– Тяжело? Ну и хорошо. Реально мускулы укрепляются, безо всяких тренажерных залов… Тебе пельмени с солью или с кетчупом?