Для психотерапевта не столько важен автопортрет пациента, сколько его ассоциативные связи при создании, образа личности, всплывающие синхронно портретированию. Так женщины часто видят образ любимого мужчины, у кого-то обнаруживается сходство с известным актером, деятелем искусства или родственником (часто значимыми только на подсознательном уровне).

Человек начинает реально осознавать, что живет по чужому сценарию (например, в основе алкогольной зависимости внука может лежать большая значимость для него личности деда, также страдавшего алкоголизмом) и у него возникает желание «очиститься», жить собственной жизнью.

По мере увеличения сходства, скульптура обеспечивает присутствие «двойника», к портрету возникают чувства привязанности, возрождается внутренний диалог. Нахождение пациентом индивидуальных особенностей в своем лице приводит к катарсису («душевному очищению»), пониманию и принятию себя и своих проблем.

Работа психотерапевта заключается в создании развивающей среды и направляющей помощи, когда появляется привязанность пациента к своему лицу, он может прервать отношения с психотерапевтом.

Был принцип, что созданный портрет остается в клинике, и расставаясь с ним, пациент расстается со своей болезнью. Со временем, особенно когда портрет не завершен, его начали отдавать пациенту с условием, что он продолжит работу над автопортретом дома.

Продолжение консультаций об автопортретировании может проходить дистанционно с помощью видеотелефонии.

Чем реалистичнее способен человек изобразить свое лицо, тем совершеннее его восприятие мира и своего Я.

Я пытаюсь исследовать то, что человечество отвергает и не проживает в своей жизни – скульптурный автопортрет, который отсутствует в мировой культуре.

Маски и лица цивилизаций от первобытных времён и до наших дней подсказывают нам основную мысль маскотерапии: чем реалистичнее способен человек изобразить лицо, тем совершеннее и адекватнее его восприятие мира и своего Я.

Скульптурные изображения человека от первобытных времен до нашего времени.

Древние греки превзошли всех в своем умении создавать совершенные лица людей. Их скульптура стала образцом для подражания в эпоху Возрождения.

Современная скульптура бравирует размашистым стилем, замысловатой символикой и еще множеством чего-либо, но за всем этим стоит ни что иное, как неумение создать идеальное лицо человека.

Невольно напрашивается вопрос: а видят ли современные скульпторы лица свои и других людей достаточно хорошо, чтобы создать их совершенные портреты?

Видим ли мы мир, окружающий нас и находящийся внутри нас, достаточно адекватно?

Лицо – код личности, скульптурный портрет в том числе, тогда как рисунок лица, все же – маска. Несколько рисунков одного и того же лица в разных состояниях могут преодолеть социальные маски, если их объединить в одной работе через обобщение и усреднение изображений.

Графические автопортреты из книги С.А.Кравченко «Лицо личности».

Лицо – грань, линия перехода двух миров друг в друга, мира внешнего, проявленного и мира внутреннего, скрытого, непроявленного. Насколько все это близко к потребностям человека в самопознании?

Если выйти за рамки социальных статусов и снять все маски, то есть отказаться от всех ролей, то мы тем самым выходим и за рамки роли художника или скульптора, который может создать свой автопортрет. И рука останавливается? Автопортрет не будет завершен?

На Руси до 17-го века не было портретов, в том числе и автопортретов не только скульптурных, но и графических или живописных. Художники писали иконы – идеальные лики святых и богов. Потом – парсуны. Парсу́на (искажённое лат. persona – «личность», «особа») – ранний «примитивный» жанр портрета в Русском царстве, в своих живописных средствах находившийся в зависимости от иконописи.